Вернуться на страницу ежегодника DOI: 10.30884/978-5-7057-6184-5_02
НОВАЯ ВОЛНА РЕВОЛЮЦИЙ В РЕГИОНЕ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СЕВЕРНОЙ АФРИКИ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ* скачать pdf
Андрей Витальевич Коротаев, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»; Институт Африки РАН
Леонид Маркович Исаев, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»; Институт Африки РАН
Юлия Викторовна Зинькина, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ; Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
В конце 2010-х гг. страны Ближнего Востока и Северной Африки/БВСА захлестнула новая революционная волна, получившая название «Арабская весна 2.0». В настоящей статье предложено предварительное описание и анализ этой революционной волны в регионе БВСА. Масштабы протестов конца 2010-х гг. приблизились к масштабам «Арабской весны» и привели к падению режимов в Судане, Алжире и Мали. Более того, протесты приобрели перманентный характер в Ливане и Ираке, а в Египте и Иране они были подавлены ценой значительных жертв среди гражданского населения. Как и в случае с событиями Арабской весны, новая революционная волна характеризовалась эффектом домино, когда успех революционеров в одной из стран региона порождал рост протестных настроений в другой. Важным синхронизирующим фактором стало также недовольство ростом цен на продукты питания и топливо, вызвавшее выход людей на улицы во всех странах Арабской весны 2.0. При этом экономическая повестка быстро сменилась политической и актуализировала в каждой из стран застарелые нерешенные проблемы, носившие, как правило, системный характер. С другой стороны, события новой революционной волны отличались ярко выраженной направленностью «против всех», против политического класса в целом, а не только против конкретного автократа, как это чаще всего наблюдалось во время Арабской весны. Не случайно главным лозунгом новой революционной волны было «Все должны уйти» (с вариациями). Иными словами, столкнувшись с ситуациями, когда уход диктатора ничего не решает или политическая система в принципе не предполагает его существования, протестующие направили свое недовольство против всего политического истеблишмента.
Для цитирования: Коротаев А. В., Исаев Л. М., Зинькина Ю. В. (2022). Новая волна революций в регионе Ближнего Востока и Северной Африки в глобальной перспективе. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков 13: 34–74. DOI: 10.30884/978-5-7057-6184-5_02.
For citation: Korotayev A. V., Issaev L. M., Zinkina J. V. (2022). A new wave of revolutions in the MENA region in a global perspective. Sistemnyi Monitoring Globalnyh i Regionalnyh Riskov = Systemic Monitoring of Global and Regional Risks 13: 34–74. DOI: 10.30884/978-5-7057-6184-5_02.
Революция во всех странах!
Одна из революционных речевок, которые можно было услышать на улицах ливанских городов (кстати, ее исполняли исключительно протестующие женского пола) в 2019 г., во время «Революции 17 октября», звучала следующим образом (17 October Revolution 2020a, 2020b; Hassan 2020; Kaul 2020):
مطالبنا بديهية \\ خبز وعدالة وحرية! \\ثورة في كل البلدان! \\ من لبنان الى هونغ غونغ \\ بدنا نغني هذا الصونغ \\ وثورة في كل البلدان! \\ من لبنان الى ايران \\ الشعب معثر وطفران \\ وثورة بكل البلدان! \\ من لبنان الى العراق \\ ثورة واحدة على السراق \\ وثورة بكل البلدان! \\ من لبنان الى الشعودية \\ بدنا نقضي على الرجعية \\ وعلى حراس الطائفية \\ وثورة بكل البلدان! \\ من لبنان الى الجزائر \\ بدنا نقضي على الحكم الجائر \\ وثورة بكل البلدان! \\ من لبنان الى السودان \\ من حقنا نعيش بامان \\ من تشيلي الى لبنان \\ الشعب كله عنفوان \\ مصر ولبنان \\ ضد السيسي \\ وما بدنا نظام بوليسي \\ يا بحرين \\ عليي صوتك \\ ما بدنا أحد يهمشك \\ الشعب السوري \\ نحن مش ناسينك \\ على نظامك الله يعينك \\ يا فلسطين يا حلوتنا \\ حريتك أولويتنا...
Для этой речевки можно предложить следующий перевод:
«Наши требования очевидны: // Хлеба, справедливости и свободы! // Революция во всех странах! // От Ливана до Гонконга, // мы хотим петь эту песню[1]. // Революция во всех странах! // От Ливана до Ирана // Народ несчастен и беден. // Революция во всех странах! // От Ливана до Ирака // Одна революция против воров. // Революция во всех странах! // От Ливана до Саудовской Аравии, // хотим избавиться от отсталости // и блюстителей сектантства. // Революция во всех странах! // От Ливана до Алжира // Мы хотим положить конец несправедливому правлению. // Революция во всех странах! // От Ливана до Судана // Мы имеем право жить в мире. // От Чили до Ливана // Народ весь в ярости. // Египет и Ливан против Сиси, // нам не нужен полицейский режим. // О Бахрейн! // Возвысь свой голос! // Мы не хотим, чтобы кто-то маргинализировал тебя. // Сирийский народ! // Мы вас не забываем, // да поможет вам Бог [в вашей борьбе] с твоим режимом. // О Палестина, милая наша! // Твоя свобода – наш приоритет…»
Не может не впечатлять широта картины мировой революционной волны 2019 г., изображенная в этой ливанской революционной песне, и ощущение того, что ливанская революция является органичной частью этой глобальной волны. Ливанские революционерки даже не забыли сослаться на революционное движение в Гонконге и Estallido Social в Чили (особый интерес представляет тот факт, что революционные события 2019 г. в Чили действительно были типологически очень похожи на события в Ливане и Ираке, см. ниже). На самом деле, эта ливанская революционная песнь совершенно прямо представляет новую волну революций в регионе БВСА в глобальной перспективе, поддерживая вывод Л. Е. Гринина и А. Л. Гринина (Grinin, Grinin 2022) о том, что революционные события в регионе БВСА (начавшиеся в 2018 г.) можно рассматривать как неотъемлемую часть третьей глобальной революционной волны XXI в., которая последовала за первой волной цветных революций 2000-х гг. и второй волной (то есть Арабской весной с сопровождавшей ее глобальным революционным эхом[2]) (общее описание глобальных революционных волн XXI века см. в: Голдстоун и др. 2022; Goldstone et al. 2022; см. также Grinin, Grinin, 2022 касательно анализа недавней глобальной революционной волны и места недавних революционных событий в БВСА в этой волне)[3].
Однако вполне закономерным образом основное внимание автора ливанской речевки привлекают как раз революционные события 2019 года в регионе БВСА – в Судане[4], Алжире[5], Ираке[6], Иране[7] и, конечно же, самом Ливане[8]. Она даже намекает на протесты в Египте в сентябре 2019 г.[9] Фактически эти протесты следует квалифицировать как «квазиреволюционный», а не революционный эпизод[10]. Однако этот квазиреволюционный эпизод все же произвел значительное впечатление на революционно настроенную общественность региона БВСА, вполне органично вписавшись в революционную волну региона. Ливан не был исключением. Отметим, что предсказуемо активную роль в сентябрьских протестах 2019 г. в Египте сыграли футбольные ультрас (см. например, Коротаев, Исаев, Мардасов 2019), проявившие себя как одна из самых активных революционных сил этой страны в период революционных событий начала 2010-х (см. также: Гринин и др. 2015: 251). На этом фоне весьма примечательно, что одну из самых известных песен египетских ультрас «Hikayitna» («Наша история»)[11] довольно часто можно было услышать на улицах Бейрута во время Революции 17 октября (17 October 2019a, 2019b, 2019c, 2020c, 2020d).
Создается впечатление, что автор речевки рассчитывала, что революции охватят весь регион Ближнего Востока и Северной Африки – Саудовскую Аравию, Бахрейн, Сирию, Палестину…
Эти ожидания оправдались лишь частично. Дж. Голдстоун (Goldstone et al. 2022a: 24) характеризует события 2021 г. в Иерусалиме, на Западном берегу и в секторе Газа как национально-освободительный революционный эпизод. Можно отметить возобновление протестов в Сирии (июнь 2020 г., Сувейда), которые были еще весьма далеки от революционного эпизода. С другой стороны, можно упомянуть революционный эпизод в Ливии в июле 2022 г. (например, Elumami, al-Warfali 2022), который можно рассматривать как продолжение недавней волны революций в БВСА; отметим, в частности, что он имеет много общего с недавними революционными событиями в Алжире, Ливане и Ираке.
А вот в отношении Саудовской Аравии и Бахрейна эти ожидания так и не оправдались. Арабские монархии в очередной раз продемонстрировали свои впечатляющие способности противостоять революционной дестабилизации (Zakharov, Issaev 2022; см. также Хохлова, Коротаев 2020; Korotayev, Khokhlova 2022a). Особенно эффектно здесь выглядит Бахрейн, который в начале 2010-х (вместе с Кувейтом) был ареной очень ярко выраженной и интенсивной революционной дестабилизации. На этом фоне особенно впечатляет полное отсутствие каких-либо революционных протестов в обеих монархиях во время недавней революционной волны в регионе БВСА. Отметим, что это явление объясняется в недавнем исследованнии Е. С. Мелкумян (Melkoumyan 2022).
Хроника событий
В 2018 г. в Тунисе началась новая волна протестов, как это было и в начале Арабской весны «1.0». С 1 января 2018 года в стране вступил в силу новый финансовый закон, повышающий налог на добавленную стоимость, а также налог с продаж автомобилей, алкоголя, телефонных звонков, интернета, проживания в отелях и других товаров и услуг (Smith-Spark 2018). Кроме того, планировалось повысить ввозные пошлины на косметику и сельскохозяйственную продукцию. Принятие нового закона было частью политики жесткой экономии, проводимой правительством Юсефа Шахеда, пытавшимся вывести страну из экономического кризиса, возникшего в результате событий Арабской весны. На необходимость бюджетных сокращений в Тунисе также обратил внимание МВФ, основным требованием которого было сокращение штата государственного сектора, на долю которого приходилась половина всех расходов в стране (Blaise 2018).
Недовольство протестующих было использовано левыми оппозиционными силами, в том числе Партией народного фронта во главе с Хаммой Хаммами. Протестующие объявили о новой демонстрации в Тунисе 14 января 2018 г. в седьмую годовщину событий Арабской весны. Протесты и забастовки прокатились по всем крупным городам страны. Главным требованием протестующих был отказ правительства от мер жесткой экономии. Среди лозунгов тунисских протестов был слоган «Я не прощу», восходящий к антикоррупционному движению 2015 г., и «Чего мы ждем?» (Blaise 2018).
В то же время, осознавая недовольство населения непопулярными экономическими решениями правительства, правящая элита пыталась сделать все возможное, чтобы требования протестующих не приобрели политизированный характер. Глава кабинета министров Туниса Юсеф Шахед первоначально признал право протестующих на мирные демонстрации, но выступил против насильственных протестов (Malaysian Digest 2018). Партия правящей коалиции аль-Нахда также признала право на законный гражданский протест, но предостерегла от «эксплуатации законных требований граждан некоторыми анархистскими группами» (Smith-Spark 2018).
События в Тунисе не привели к смене режима в стране и даже не повлияли на премьерство Юсефа Шахеда, но вновь, как и семь лет назад, стали первым предвестником новой протестной волны на Ближнем Востоке и в Северной Африке. В мае 2018 г., сразу после событий в Тунисе, в Иордании прокатилась самая мощная волна протестов в этой стране со времен Арабской весны. Иорданский случай очень похож на тунисский. Как и Тунис, Иордания уже много лет переживает серьезный экономический кризис. Экономические трудности уже приводили к массовым протестам в 2011 г., но гнев протестующих был успокоен во многом за счет внешних финансовых вливаний, в первую очередь со стороны Персидского залива и Запада. Однако на протяжении 2010-х правительство Иордании находилось в ситуации «между двух огней». С одной стороны, необходимо было принять меры жесткой экономии, о чем, как и в случае с Тунисом, постоянно говорил МВФ, требуя значительного сокращения доли занятости в государственном секторе. С другой стороны, король Абдалла II опасался, что принятие непопулярных экономических решений приведет к политизации экономических протестов (см. Zakharov, Issaev 2022). На этом фоне попытки правительства Иордании секвестировать бюджет привели к недовольству со стороны граждан и необходимости вмешательства со стороны короля. Так было и в 2018 г., когда по всей стране вспыхнули протесты против повышения налогов и цен на продукты. Протестующие скандировали маанаш, что на тунисском диалекте арабского языка означает «у нас нет» (The Indian Express 2018). По территориальному охвату и массовости это были крупнейшие акции протеста в стране с 2011 г. Правительство Хани ал-Мульки заявило, что принятые им меры должны спасти иорданскую экономику от сползания в долговой кризис. Однако протестующих это не удовлетворило.
Реакция короля была незамедлительной: на следующий день Абдалла II потребовал остановить рост цен на топливо. Как и в предыдущие разы, решением стало очередное финансовое вливание, которое обошлось бюджету в 20 миллионов долларов и поставило под вопрос политику жесткой экономии Мульки. В результате премьер-министр ушел в отставку, и его место занял министр образования Иордании Омар Раззаз (Al Jazeeera 2018a), первым решением которого было отозвать новый налоговый кодекс (Akour 2018).
Абдалле II вновь удалось найти выход из сложившейся ситуации за счет успешной внешней политики. После его переговоров с лидерами Персидского залива, а также с Соединенными Штатами Вашингтон пообещал предоставить Иордании в общей сложности почти 6,4 миллиарда долларов до 2022 г. Сразу после протестов 2018 г. Саудовская Аравия и ОАЭ пообещали помощь в размере 2,5 миллиарда долларов в течение пяти лет. Вслед за ними Катар обязался инвестировать 0,5 млрд долларов в инфраструктуру Иордании (France24 2018; The Indian Express 2018).
В июле 2018 г. проявились давние отголоски протестов в Ираке против правительства Хайдера аль-Абади. Как и в случае с Тунисом и Иорданией, протестующие выразили недовольство высоким уровнем коррупции и неспособностью властей справиться с экономическим кризисом. Граждане Омана также выступили с требованиями создания дополнительных рабочих мест и борьбы с безработицей. Первая демонстрация состоялась в начале 2018 г. и завершилась решением властей пойти на уступки демонстрантам и создать 25 000 рабочих мест в течение первой половины 2018 г. (Gill 2018).
Тем не менее в декабре 2018 г. в Омане вновь начались демонстрации против мер жесткой экономии и роста цен на топливо (Abouzzohour 2021). Несколько тысяч человек вышли на улицы крупнейших городов Омана, требуя смягчения мер жесткой экономии и решения проблемы безработицы. В результате правительство Омана решило пойти на частичные уступки и инициировало создание Национального центра занятости для помощи в поиске работы (Arab News 2019).
Однако настоящая волна революционных событий в регионе началась в конце 2018 года, когда массовые протесты охватили суданский город Атбара, а затем города Донгола, Порт-Судан и Хартум (Kostelyanets 2022). Недовольные ростом цен на топливо, хлеб и товары первой необходимости, а также высоким уровнем инфляции суданцы вышли на улицы городов в декабре 2018 г. Одним из лозунгов суданского протеста стал известный еще со времен Арабской весны: al-sha`b yurid isqat al-nizam! – «Народ хочет падения режима» («Аль-Джазира», 2018b). При этом ведущую роль в организации, планировании и координации действий протестующих в Судане взяла на себя не политическая оппозиция, находившаяся в ослабленном и раздробленном состоянии, а суданские профессиональные объединения (см. Kostelyanets 2022). Так можно было наблюдать начало Декабрьской революции в Судане, положившей начало не только новой революционной волне, но и череде смен политических режимов.
Как и в случае с Египетской революцией 2011 г., власти пытались силой разогнать демонстрантов. Практически сразу после начала протестов власти Судана заблокировали доступ к социальным сетям и ввели цензуру в Интернете (Saban, Eltahir 2019). Многие протестующие, особенно представители студенчества, были арестованы. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы подавить протест. Напротив, как отметил губернатор штата Нил Хатем аль-Вассила, «протесты начались мирно, а затем переросли в насилие и вандализм» (Al Jazeera 2018b).
В январе 2019 г. начал проявляться внутриэлитный конфликт: правящая партия «Национальный конгресс» объявила о выходе из правительства и предложила передать власть переходному совету (el-Gizouli 2019). В ответ на протесты и саботаж со стороны некоторых представителей политического истеблишмента Омар аль-Башир попытался усилить давление на демонстрантов, а также провести чистки среди представителей региональных властей. В феврале 2019 г. власти Судана объявили чрезвычайное положение и комендантский час. Ввиду демарша партии «Национальный конгресс» аль-Башир отправил в отставку правительство Мотазза Муссы, которого сменил Мохамед Тахир Айяла. Кроме того, для сохранения монолитной власти главы 18 штатов были заменены представителями вооруженных сил и спецслужб (Amin 2019). После этого репрессии против протестующих только усилились (Alamin 2019).
Однако милитаризация правительства (см., например: Hurst, Hooper, Sneineh 2019) не помогла Омару аль-Баширу остаться у власти. В начале апреля 2019 г. суданская революция получила второе дыхание после того, как президент Алжира Абдельазиз Бутефлика объявил о своей отставке с поста президента после массовых протестов. 6 апреля 2019 г. Суданские ассоциации профессионалов объявили марш к штаб-квартире Суданских вооруженных сил. В этот момент обнажился очередной внутриэлитный раскол в стране, на этот раз между военными и спецслужбами. Пока последние по приказу аль-Башира пытались остановить толпу, армия, наоборот, перешла на сторону протестующих (Air Force 2019).
11 апреля 2019 г. министр обороны и вице-президент Судана Ахмад Авад ибн Ауф объявил об отстранении президента аль-Башира от должности и помещении его под домашний арест, а также о роспуске правительства, парламента и региональных властей (El Sirgany, Elbagir, Abdullah 2019). Логика событий в Судане во многом схожа с Египетской революцией 2011 г. Массовые протесты против власти достаточно быстро обнажили внутриэлитный конфликт внутри силового блока. В итоге на завершающем этапе протестов инициативу перехватили вооруженные силы, совершившие государственный переворот против действующего президента. В то же время успех суданской революции отчасти был обусловлен событиями в Алжире, где набрали обороты протесты против президента Бутефлики.
Протесты в Алжире против баллотирования уже недееспособного президента Бутефлики на пятый срок назревали давно, но смогли стать массовыми и обрести широкий территориальный охват в начале 2019 года, когда протесты против аль-Башира в Судане уже были в самом разгаре (Zoubir 2022). Протесты начались после того, как Бутефлика выдвинул свою кандидатуру на предстоявшие президентские выборы 10 февраля 2019 г. (Zerrouki 2019). После этого в городе Керрата на востоке Кабилии прозвучали призывы к «мирному маршу против пятого срока и против существующей системы» (Zerrouki 2019; Algerie Patriotique 2019). Это стало отправной точкой для новых алжирских революционных протестов, оказавшихся крупнейшими в стране с 2001 г. (по некоторым данным, число протестующих в Алжире достигло 3 млн человек [см., например, Ouali 2019]).
24 февраля 2019 г. по всей стране начались протесты под лозунгами «Нет президента, есть плакат», «Этот народ не хочет Бутефлику», «Народ хочет падения режима» и «Мы не собираемся останавливаться» (La Tribune 2019). Президент Бутефлика пытался провести точечные перестановки в своем избирательном штабе. Абдельмалек Селалл, возглавлявший избирательный штаб Бутефлики с 2004 г., был уволен, его сменил Абдельгани Заалане. Однако требования митингующих не возымели должного эффекта. Несмотря на прозвучавшие призывы перенести президентские выборы в Алжире на более поздний срок (RFI Afrique 2019), 3 марта 2019 г. Бутефлика все же подал документы о выдвижении своей кандидатуры в избирательную комиссию.
В знак протеста против действий Бутефлики кандидаты от оппозиции Али Бенфлис и Луиза Ханун сняли свои кандидатуры с президентских выборов (L'Obs 2019). Затем последовала серия отставок алжирских чиновников, не согласных с участием Бутефлики в президентских выборах (см., например: Zmirli 2019; Metaoui 2019). В результате демонстрации разгорелись с новой силой, вынудив Бутефлику снять свою кандидатуру и отложить выборы на неопределенный срок.
Однако на этом протесты в Алжире не прекратились. Протестующие продолжали настаивать на отставке Бутефлики и опасались, что незавершенный протест позволит Бутефлике быть переизбранным на пятый срок, когда ситуация в стране нормализуется.
В середине марта 2019 г. протесты в Алжире приобрели феминистский оттенок. 16 марта 2019 г. алжирские активистки создали организацию Femmes Algériennes pour un changement vers l’égalité, требующую равных прав для мужчин и женщин, что позволило мобилизовать женский протестный потенциал (El Watan 2019). Здесь важно отметить, что аналогичные процессы наблюдались в то же время в Судане. В начале марта 2019 г. суданские женщины вышли на улицы Хартума, требуя равных прав и скандируя «Вы, женщины, будьте сильными» или «Эта революция – женская революция» (Brown 2019). Примечательно, что символом Декабрьской революции стала молодая суданка Алаа Салах, обращающаяся к протестующим с крыши автомобиля (Griffin 2019).
Но ключевую роль в отставке Бутефлики все-таки сыграла армия. Первым сигналом о том, что армия склонна поддержать протестующих, стало заявление начальника Генштаба Алжира Ахмеда Гайда Салаха. 10 марта 2019 г. он публично заявил, что «у армии и народа есть общее видение будущего» (RFI 2019). Спустя две недели он также обратился в Конституционный суд страны с требованием признать президента Бутефлику недееспособным и лишить его президентских полномочий, передав полномочия главе Совета нации (Nossiter 2019a). Попытки Бутефлики усмирить протестующих заявлениями о том, что он не будет баллотироваться в президенты после истечения срока его полномочий, и попытками сменить правительство оказались безрезультатными. В результате 2 апреля 2019 г. под давлением армии Бутефлика был вынужден досрочно уйти в отставку (Nossiter 2019b; Zoubir 2022).
Вместе с протестами в Алжире и Судане в марте 2019 г. волна социально-политической нестабильности затронула и сектор Газа. Здесь, как и в случае с Иорданией, Тунисом, Ираком и Суданом (по крайней мере, на начальном этапе протеста), имело место традиционное для региона недовольство проводимой властями социально-экономической политикой. 14 марта 2019 г. жители Газы вышли на улицы против повышения налогов и роста цен (Humaid 2019). Протест в Газе сразу стал ассоциироваться с главным лозунгом «Мы хотим жить» (Hass 2019). Хотя протест в Газе не увенчался успехом, его можно рассматривать как крупнейший протест против ХАМАС с тех пор, как они пришли к власти, и как часть новой революционной волны на Ближнем Востоке и в Северной Африке.
Очередной всплеск протестной активности на Ближнем Востоке и в Северной Африке пришелся на осень 2019 г. Все началось с коррупционного скандала против президента Абдель Фаттаха ас-Сиси. В сентябре 2019 г. египетский бизнесмен Мухаммед Али сначала обнародовал информацию о причастности Сиси к коррупции, а затем призвал египтян выйти на «марш миллионов» против действующей власти (The Guardian 2019).
В ответ на призывы Мухаммеда Али тысячи протестующих, в основном молодежь, вышли на улицы египетских городов с требованием отставки президента. Протестующие скандировали «Вставай, не бойся, Сиси должен уйти», а также лозунг «Арабской весны» «Народ требует свержения режима» (Al Jazeera 2019). Довольно быстро протесты охватили крупнейшие города страны. Однако, несмотря на первоначальное ощущение, что демонстранты смогут повторить успех революции 2011 г. (см., например: Younes, Allahoum 2019) и заложить основы нового режима, властям удалось быстро подавить протест (см.: Mansour, Elhefnawy 2022).
Одной из составляющих успеха Сиси стало жесткое подавление протеста. Полиции с самого начала было дано указание разгонять протестующих всеми возможными способами (см. Mada Masr 2019а). Протесты закончились массовыми арестами как демонстрантов, так и политиков (по данным египетской комиссии по правам и свободам, за первые две недели протестов было арестовано около 3000 человек [Trew 2019]).
При этом такая жесткая реакция со стороны Сиси стала возможной во многом благодаря благоприятной внешнеполитической конъюнктуре: Сиси не испытывал такого давления со стороны международного сообщества, как Хосни Мубарак в 2011 г. Даже давление на египетских военных летом 2013 г. ощущалось намного сильнее, чем осенью 2019 г. Никакой резкой реакции со стороны Европейского союза, США, России или стран Персидского залива на насильственный разгон Каиром протестующих в египетских городах не последовало (см., напр.: Wingrore, Wainer 2019).
Протесты в Египте могли продолжиться в ноябре 2019 г., когда член парламента Ахмед Тантауи обратился к спикеру Палаты представителей Али Абдель Аалу с требованием, чтобы срок полномочий Сиси истек в 2022 г., а не в 2024 г., как это написано в недавней конституционной поправке. Однако эта инициатива не нашла поддержки даже в Палате представителей. Подавляющее большинство депутатов высказались против инициативы и даже обвинили Тантауи в подрыве египетской государственности (Mada Masr 2019b). Кроме того, негативное влияние на протестный потенциал в Египте оказало жесткое подавление протестов в сентябре-октябре 2019 г. Многие протестующие, обескураженные столь жесткой реакцией властей, в итоге либо были арестованы, либо полностью разочаровались в успехе протеста как такового (Mansour, Elhefnawy 2022).
Вместе с египетскими протестами осенью 2019 г. волна революционного недовольства прокатилась по Ливану и Ираку. Причем в обеих странах причины недовольства со стороны граждан существовали давно, но новая волна революций в регионе послужила спусковым крючком для актуализации протеста против традиционных ливанских и иракских проблем. Таким образом, как и во время «арабской весны», возник эффект домино, когда недовольство и особенно успехи оппозиции в одной стране провоцировали рост протестных настроений в другой (см., например, Korotayev, Issaev, Shishkina 2014; Korotayev, Issaev et al. 2022; Rozov 2022).
В случае с Ливаном протесты вновь направлены против конфессиональной системы организации власти/факциональной демократии[12], что негативно сказалось на эффективности социально-экономической политики (Khatib 2022). Нынешняя политическая система в Ливане основана на компромиссе и шатком балансе сил между огромным количеством этноконфессиональных групп. Учитывая социальную структуру ливанского общества, еще до оформления государственности в стране сложилась консоциативная система, предполагавшая конфессиональный принцип разделения власти (см., например: Сапронова 2007; Исаев, Коротаев 2013).
Оставаясь нестабильной, ливанская политическая система неоднократно вызывала недовольство населения, приводила к гражданским конфликтам и затяжным политическим кризисам. Не стали исключением и события Арабской весны, актуализировавшие требование политических реформ в Ливане и необходимость преодоления социально-экономического кризиса в стране, вызванного дисфункцией власти (Исаев, Коротаев 2013).
В октябре 2019 г. недовольство ливанцев вызывали как факторы, неотъемлемо присущие новой революционной волне (рост цен на топливо и продукты первой необходимости, а также безработица, особенно среди молодежи – см., например: Hamadi 2019), так и чисто локальные факторы, такие как нерешенная проблема перебоев в подаче электроэнергии (Bianchi, Colombo 2019), экологический кризис и крупные лесные пожары (Saouli 2019).
Активная фаза протеста началась 17 октября 2019 г., когда протестующие, недовольные налоговой политикой, вышли на площадь Мучеников в Бейруте (Мардасов и др. 2019; Khatib 2022). Примечательно, что «последней каплей» терпения ливанцев оказался «налог на WhatsApp» (Reuters 2019). Однако уступка властей, бывших вынужденными отказаться от идеи облагать налогом WhatsApp, не удовлетворила демонстрантов. Акции протеста приняли массовый и повсеместный характер, со временем актуализировав все те нерешенные вопросы, которые ранее вызывали недовольство населения. В свою очередь, отсутствие достаточных политических и экономических рычагов влияния в руках ливанского правительства фактически ограничивало его возможности эффективно реагировать на требования протестующих. В результате протесты в Ливане приобрели перманентный характер и уже были направлены на демонтаж всей системы власти (Мардасов и др. 2019). Неслучайно одним из главных лозунгов ливанского протеста стал Killun ya`ni killun – «Их всех значит их всех!» (Khatib 2022).
Аналогичные причины революционных гражданских беспорядков наблюдались осенью 2019 г. в Ираке, где также выражалось недовольство конфессиональной системой власти. Спусковым крючком для выхода людей на улицы послужили социально-экономические причины, связанные с хронической безработицей и ухудшением жилищных условий. Как и в случае с Ливаном, правительство Адила Абдул-Махди, сформированное в 2018 г., подверглось критике со стороны протестующих за неэффективную социально-экономическую политику. Однако стихийные демонстрации, начавшиеся 1 октября 2019 г. в Багдаде и южных провинциях Ирака, быстро распространились по стране и приобрели политическую окраску (Исаев, Мардасов и др., 2019а, 2019б).
Хотя кабинет Махди можно охарактеризовать как одно из наиболее социально-экономически успешных правительств со времен свержения Саддама Хусейна (Исаев, Мардасов и др., 2019а, 2019б; Mardasov 2022), конфессиональный характер иракской политической системы сыграл здесь важную роль. В первую очередь это было связано с внешним фактором и попыткой внутренних иракских сил использовать его для политической реконфигурации в Ираке.
Как и в случае с Ливаном, политическая система Ирака находится под сильным влиянием внешних акторов (Young 2019). Это проявилось и во время событий 2019 г. Серьезным триггером протестной активности стало увольнение независимого от иранского влияния заместителя командующего иракским контртеррористическим бюро Абдель-Вахаба ас-Саеди (Habib 2019). Расценив этот шаг как акт давления со стороны Ирана на иракские власти, 24 октября 2019 г. на площади Освобождения в Багдаде собрались тысячи протестующих в знак протеста против внешнего влияния на политику страны (Voice of America 2019).
Однако иракский протест быстро принял стихийный характер. Поиски выхода из сложившейся ситуации еще больше осложнялись разобщенностью иракского политического истеблишмента. Например, проиранская военно-политическая группировка «Силы народной мобилизации» («Ал-Хашд аш-Шааби») выступила против ухода кабинета Махди, который был удобен ей. В свою очередь, курды в лице Демократической партии Курдистана, а также суннитское движение Хамиса ал-Ханджара были заинтересованы в ослаблении центральной власти в Багдаде. Кроме того, были и те, кто хотел воспользоваться сложившейся ситуацией и возглавить протест (например, Муктада ас-Садр).
Такая сложная политическая реконфигурация сделала правительство Махди заложником ситуации. Ситуация постепенно стала выходить из-под контроля властей и к ноябрю 2019 г. переросла в столкновения между сторонниками и противниками власти. Апогеем стало 29 ноября 2019 г., когда в ходе беспорядков за один день погибло 44 человека (Politico 2019), что привело к отставке Адиля Абдул-Махди.
Как и в случае с Ливаном, где
отставка кабинета Саада Харири в 2020 г. не привела к прекращению протеста,
уход Махди не привел к снижению протестной активности в Ираке (Mardasov 2022).
В обоих случаях проблемы, к которым апеллировали протестующие, носили глубокий
характер и требовали демонтажа всей политической системы.
Неслучайно за Революцией 17 октября в Ливане и за Октябрьской революцией в Ираке последовал ярко выраженный революционный эпизод в Иране, вошедший в историю как «Кровавый ноябрь». Как отмечалось выше, протесты в обеих арабских странах, помимо прочего, были направлены на снижение иранского влияния на внутриполитические процессы. В связи с этим совершенно естественно, что активное участие Ирана в событиях в Ливане и Ираке в итоге стало одним из факторов распространения протестной активности в самом Иране (Mardasov 2022). В качестве примера здесь можно привести один из лозунгов иранских протестов: «Не Газа, не Ливан, моя жизнь только за Иран» (см., например: Radio Farad 2019).
Протесты в Иране также были спровоцированы ростом цен на топливо до 200 % (Fassihi, Gladstone 2019). Это, в свою очередь, было следствием санкционной политики Запада в отношении Ирана в сочетании с бесхозяйственностью (Kozhanov 2022). Гражданские беспорядки начались 15 ноября 2019 г. и быстро распространились практически по всей территории Ирана, во многом благодаря социальным сетям. На следующий день после того, как власти ограничили доступ в Интернет, студенты вышли на улицы иранских городов, а акции протеста стали приобретать ярко выраженный антиправительственный характер. При этом возмущение протестующих было направлено не только на президента Рухани («Рухани, оставь страну в покое»), но и на Верховного лидера (один из лозунгов гласил: «Смерть диктатору!») (см., например, Radio Farad 2019).
В ответ на беспорядки иранские власти взяли курс на силовое подавление протеста. В результате, к 21 ноября 2019 г. большая часть протестующих была разогнана. При этом подавление протестов в Иране стало одним из самых кровавых в истории Исламской Республики. По данным The New York Times, только в острую фазу протеста (15–21 ноября 2019 г.) было убито до 450 человек (The New York Times 2019).
На протяжении веков страны Сахеля были тесно связаны с Северной Африкой. На этом фоне неудивительно, что драматическая волна дестабилизации в странах Северной Африки и Ближнего Востока в 2011 г. («Арабская весна 1.0») оказала большое влияние на политические тенденции в большинстве регионов мира, включая государства Сахеля, причем в ряде случаев этот эффект наблюдался со значительным лагом[13]. С одной стороны, отголоски Арабской весны сразу почувствовались в 2011 г. в странах Сахеля (где, как и во многих других частях мира, Арабская весна вызвала массовые революционные протесты, особенно ярко выраженные в Буркина-Фасо [см., например: Коротаев, Бобарыкина, Хохлова 2021; Исаев и др. 2022а, 2022б; Chouli 2012; Phelan 2016; Harsch 2017; Korotayev, Meshcherina et al. 2019]).
Но у Арабской весны было и второе эхо, заметно более кровавое, чем первое. Одним из последствий Арабской весны стал крах или резкое ослабление нескольких достаточно эффективных авторитарных режимов. В Ливии, Сирии, Йемене (и отчасти в Египте) начались затяжные внутренние конфликты. Между тем еще до Арабской весны было показано, что столь резкое ослабление государственной организации (государственные «брейкдауны» [state breakdown/state failure]) и связанные с этим затяжные внутренние конфликты создают прекрасные условия для активизации террористической деятельности (Testas 2004; Piazza 2007, 2008a, 2008b; Campos, Gassebner 2009, 2013; Gassebner, Luechinger 2011). Арабская весна не исключение.
Уже в 2011 г. лидеры исламистских террористических организаций осознали, что революционные события Арабской весны открыли возможности для усиления террористической активности на Ближнем Востоке (Schumacher, Shraeder 2021). Ослабление и трансформация политических режимов в Ливии, Йемене и Сирии оказали сильнейшее влияние на расширение террористической деятельности. В Ливии на смену относительно сильному авторитарному режиму пришел неустойчивый факционально-демократический режим, что в конечном итоге привело к началу второй волны ливийской гражданской войны (см., например: Коротаев, Исаев, Шишкина 2021; Barmin 2022; Grinin et al. 2019: 195–202). Падение режима в Йемене привело к ликвидации одной из главных сдерживающих сил терроризма на арабском юге (см., например: Исаев 2016; Исаев, Коротаев 2015; Исаев, Коротаев, Мардасов 2019; Grinin et al. 2019: 190–195; Issaev, Khokhlova et al. 2022). Резкое ослабление режима Асада в Сирии привело к отсутствию эффективной государственной власти на неподконтрольных режиму территориях (см., например: Гринин и др. 2015; Исаев, Коротаев, Мардасов 2019; Исаев, Коротаев, Мардасов и др. 2021; Akhmedov 2022, Grinin et al. 2019: 202–204). На границе Сирии и Ирака (главного глобального очага терроризма накануне Арабской весны) были созданы идеальные условия для возникновения «Исламского Государства»[14]. В результате в арабских странах сложилась благоприятная ситуация для роста и глобального распространения террористической активности. Это привело к значительному повышению дееспособности террористических организаций разного толка, быстрому росту их силы, влияния и эффективности организационных форм, что реализовалось после 2011 г. во взрывоопасном глобальном росте террористической деятельности, в том числе исламистского революционного терроризма (см., например: Исаев и др. 2020a, 2020б, 2022а; Коротаев, Зинькина и др. 2021; Коротаев, Лиокумович, Хохлова 2021; Коротаев, Устюжанин 2021; Kalyvas 2015; Wege 2015; Abboud 2016; Fraihat 2016; Simons 2016; Weiss and Hassan 2016; Baczko et al. 2017; Bandeira, Alberto 2017; Hill 2017; Blumi 2018; Grinin et al. 2019; Lia 2016; Schumacher, Schraeder 2021; Issaev et al. 2021). Этот процесс занял определенное время, поэтому этот аспект влияния Арабской весны на Мир-Систему проявился с заметным лагом.
Применительно к странам Сахеля особую роль сыграло стремительное падение режима в Ливии с такими его последствиями, как незаконное проникновение оружия и боеприпасов в страны Сахеля из Ливии. Участие туарегов в вооруженных силах Муаммара Каддафи также имело значение, поскольку возвращение туарегских бойцов усилило вооруженные формирования туарегских националистов; распространение радикального исламизма из Северной Африки в Сахель также сыграло здесь очень важную роль (Фитуни, Абрамова 2014; Лебедева 2015; Бабкин 2018, 2021; Фитуни 2018; Жерлицына 2020; Гринин 2020а, 2020б; Денисова, Костелянец 2021; Cline 2013; Keenan 2013; Shaw 2013; Solomon 2013; Moseley 2017).
В начале 2012 г. это привело к четвертому туарегскому восстанию на севере Мали, провозглашению независимого государства Азавад с последующей исламистской революцией внутри этого государства летом 2012 г., продвижению радикалов-исламистов на юг Мали, интервенции Франции, то есть целой цепи событий, превративших Мали в крайне нестабильное государство (см., например: Коротаев, Лиокумович, Хохлова 2021; Luengo-Cabrera 2012; Lecocq, Klute 2013; Thurston, Lebovich 2013; Korotayev, Khokhlova 2022a).
Летом 2020 г. растущая нестабильность в этой стране привела к массовым революционным протестам, сопровождавшимся «эндшпильным переворотом» в августе 2020 г. и еще одним переворотом в мае 2021 г. – то есть, к так называемой малийской куволюции, подробно рассмотренным в работах (Коротаев, Лиокумович и др. 2021; Korotayev, Khokhlova 2022a). Еще одна куволюция в регионе последовала в июле 2021 г. в Тунисе (так называемая «Революция 25 июля» [Kashina 2022]). Мы обсудим обе эти куволюции более подробно в следующем разделе.
Определения
Мы используем следующий набор определений революции:
Революция – «это попытка преобразовать политические институты и дать новое обоснование политической власти в обществе, сопровождаемая формальной или неформальной мобилизацией масс и такими неинституционализированными действиями, которые подрывают существующую власть» (Голдстоун 2006: 61; Goldstone 2001: 142).
«Революция – это коллективная мобилизация, направленная на быстрое и насильственное свержение существующего режима с целью преобразования политических, экономических и символических отношений» (Lawson 2019: 5).
Революция – это «массовая осада существующего правительства собственным населением с целью смещения действующего режима и существенного изменения политического или социального порядка» (Beissinger 2022: 3);
«Революция – антиправительственные (очень часто противозаконные) массовые акции (массовая мобилизация) с целью: 1) свержения или замены в течение определенного времени существующего правительства; 2) захвата власти или обеспечения условий для прихода к власти; 3) существенного изменения режима, социальных или политических институтов» (Гринин, Коротаев 2021: 855; Goldstone et al. 2022a: 1).
Обратим внимание, что ни одно из этих определений не подразумевает, что революция обязательно должна быть вооруженной или насильственной. Они также не подразумевают, что революции обязательно должны быть успешными. В самом деле, в истории человечества вряд ли можно было найти полностью успешные революции. Почти всегда значительная часть участников революции рано или поздно оказывалась недовольна результатами революции, отказываясь, таким образом, назвать свои революции действительно успешными. Разумеется, это в полной мере относится ко всем рассмотренным в данной работе революциям, что, естественно, никоим образом не лишает их права называться «революциями» или, по крайней мере, «революционными эпизодами» (см. Beissinger 2022 о понятии «революционный эпизод»).
Отметим, что большинство революционных событий, описанных в настоящей работе, вполне соответствуют всем приведенным выше определениям революции/революционных эпизодов. Действительно, Декабрьскую революцию в Судане, алжирскую Революцию улыбок, Революцию 17 октября в Ливане, иракскую Октябрьскую революцию, «Кровавый ноябрь» 2019 года в Иране, малийскую куволюцию 2020–2021 гг. вполне можно понимать, как «попытки преобразовать политические институты и дать новое обоснование политической власти в обществе, сопровождаемые формальной или неформальной мобилизацией масс и такими неинституционализированными действиями, которые подрывают существующую власть».
Между тем недавние революционные события в Ираке и Ливане (вместе с такими важными революционными событиями недавней глобальной революционной волны, как Estallido Social в Чили или движение «Желтых жилетов»[15] во Франции) также можно интерпретировать как «революционные движения без революции» (Гринин, Коротаев 2021; Goldstone et al. 2022a, 2022b).
С другой стороны, недавние революции в Судане и Мали можно охарактеризовать как куволюции. Впервые, как известно, понятие «куволюция» (сочетание переворота и революции) было использовано для описания событий 2011 г. в Египте (Toronto 2011; Springborg 2015, 2016), а также египетских событий 2013 г. (см., например: Moll 2014; ср.: Исаев, Коротаев 2014). Этот термин также использовался для описания событий в Боливии 2019 г. (Cassell 2021). Марк Р. Бейссинджер предложил использовать этот термин для описания событий 2018–2019 годов в Судане (Beissinger 2019)[16]. Представляется возможным использовать понятие «куволюция» как общий термин для описания достаточно специфического типа революционных процессов, когда революционная массовая мобилизация первой фазы приводит к перевороту, который можно рассматривать как вторую фазу революционного/куволюционного процесса; в то же время в ходе этой второй фазы реализуются многие требования участников первой куволюционных событий (см.: Коротаев, Бобарыкина и др. 2021; Коротаев, Зинькина и др. 2021; Коротаев, Лиокумович и др. 2021; Korotayev, Khokhlova 2022a). Заметим также, что «Революцию 25 июля» в Тунисе[17] тоже можно охарактеризовать как куволюцию – собственно, главное отличие куволюций в Судане и Мали, с одной стороны, от куволюции в Тунисе, с другой, заключается в том, что в первых случаях мы имеем дело с военными переворотами, тогда как во втором случае «эндшпильный переворот» был конституционным, а не военным. С другой стороны, куволюция в Тунисе была ближе к куволюции в Мали, поскольку (в отличие от Судана) в Тунисе и Мали протестующие революционеры (на этапах массовой мобилизации соответствующих куволюций) требовали установления сильной, эффективной, некоррумпированной политической власти, а не перехода от диктатуры к демократии.
И, наконец, недавние протесты в Египте, Иордании и Марокко вполне можно отнести к разряду «квазиреволюционных эпизодов» (ср.: Beissinger 2022).
Новая волна революций в регионе Ближнего Востока и Северной Африки в глобальной перспективе: факторы и особенности
Глобальные революционные волны обычно связаны с определенными миросистемными событиями и процессами (см., например: Goldstone et al. 2022a, 2022b; Rozov 2022). Как мы отмечали выше, новую волну революций в БВСА можно рассматривать как часть третьей глобальной революционной волны XXI века. В случае глобальной революционной волны конца 2010-х таким миросистемным процессом стала понижательная фаза (или Фаза В) пятой кондратьевской волны[18]. Начало этой фазы обычно приурочивают к мировому финансово-экономическому кризису 2008–2009 гг. (см., например: Гринин, Коротаев 2012; Коротаев, Цирель 2010а, 2010б; Akaev et al. 2011, 2012, 2017; Korotayev and Grinin 2012; Korotayev, Bilyuga et al. 2020). Однако именно к концу 2010-х гг. нисходящая динамика этой фазы стала проявляться особенно ярко в виде замедления экономического роста, роста безработицы и инфляции[19].
Нетрудно заметить, что в регионе БВСА такие экономические факторы (рост цен на топливо и продукты питания, безработица и т. д.) выступили триггерами протестов во всех странах новой революционной волны. В то же время, начавшись как реакция на непопулярные экономические решения правительств, протесты новой революционной волны быстро переросли в политические движения.
При этом требования, выдвигаемые протестующими, как правило, не были новыми и уже давно вызывали недовольство властями. Так, в Ливане и Ираке новая волна протестов актуализировала требование общества преодолеть конфессиональную политическую систему, а в Иране главным требованием стала ликвидация исламской республики. В Судане и Алжире протестующие потребовали отставки глав государств, десятилетиями удерживавших власть в своих руках. В Марокко вновь встал вопрос о переходе к настоящей конституционной монархии.
Вторая революционная волна на Ближнем Востоке и в Северной Африке, как и Арабская весна, характеризовалась так называемым «эффектом домино» с двумя основными фазами. Первая наблюдалась в конце 2018 и начале 2019 г. и захватила собой прежде всего Судан, Алжир и сектор Газа. Вторая фаза началась осенью 2019 года, когда массовые революционные протесты охватили Египет, Ливан, Ирак и Иран.
В то же время важной чертой новой революционной волны была ее направленность против всего политического истеблишмента. Если главным лозунгом Арабской весны было «Народ хочет падения режима», то протесты конца 2010-х уже проходили под лозунгом «Все должны уйти» (Yetnahaw Gaa), который впервые прозвучал во время протестов в Алжире (Bulos 2019) и его вариациях. Подобные лозунги использовали протестующие в Ливане и Ираке. Иными словами, ярко выраженная максималистская направленность политического протеста в странах Ближнего Востока и Северной Африки существенно отличала вторую революционную волну от первой, носившей весьма персонифицированный и антидиктаторский характер. В конце 2010-х протестующие в основном столкнулись с качественно иной ситуацией, когда нужно было добиваться перемен в отсутствия явного авторитарного лидера-мишени революции.
В свою очередь, вторая революционная волна актуализировала такое явление, как «куволюция», которое впервые было использовано для описания событий в Египте в 2011 г. Термин означает революционное событие, при котором на первом этапе происходят массовые протесты против действующей власти и мобилизуется революционное движение, а на втором этапе на первый план выходят военные и берут ситуацию в свои руки, устраивая фактический переворот, но выполняя многие требования массовой мобилизации первого этапа. Подобная логика развития революционного процесса проявилась в рамках новой революционной волны в странах, где было достигнуто свержение правителя – Судан, Алжир, Мали; куволюция иного типа произошла в июле 2021 г. в Тунисе.
Библиография
Бабкин С. Э. 2018. Политическая конфликтология о реорганизации джихадистских группировок в Сахеле. Вестник Института востоковедения РАН 2: 118–127.
Бабкин С. Э. 2021. О джихадистских группировках в зоне Сахеля и раскладе сил между ними. Вестник Института востоковедения РАН 1: 218–224.
Голдстоун Дж. А., Гринин Л. Е., Коротаев А. В. 2022. Волны революций XXI столетия. Полис. Политические исследования 4: 108–119.
Гринин Л. Е. 2020а. Исламизм, радикализм, постисламизм в их отношении к светским режимам и государственной идеологии. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 11 / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 829–853.
Гринин Л. Е. 2020б. Радикальный исламизм, религиозный фактор и дестабилизация в странах Афразийской макрозоны нестабильности. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 11 / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 810–828.
Гринин Л. Е., Исаев Л. М., Коротаев А. В. 2015. Революции и нестабильность на Ближнем Востоке. М.: Моск. ред. изд-ва «Учитель».
Гринин Л. Е., Коротаев А. В. 2012. Циклы, кризисы, ловушки современной Мир-Системы. Исследование кондратьевских, жюгляровских и вековых циклов, глобальных кризисов, мальтузианских и постмальтузианских ловушек. М.: ЛКИ/ URSS.
Гринин Л. Е., Коротаев А. В. 2021. Методологические пояснения к исследованию революционных событий Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 12: Революционные процессы в афразийской макрозоне нестабильности и их глобальный контекст / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 853–861.
Денисова Т. С., Костелянец С. В. 2021. Раскол в «Боко Харам» и его последствия для региона бассейна озера Чад. Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право 14(2): 214–230.
Жерлицына Н. 2020. Перспективы распространения ИГИЛ после разгрома Халифата. Азия и Африка сегодня 7: 264–273.
Исаев Л. М. 2016. Бесконечная война, или снова о Йемене. Неприкосновенный запас 6: 238–248.
Исаев Л. М., Айсин М. Б., Медведев И. А., Коротаев А. В. 2020а. Исламский терроризм на Ближнем Востоке и его влияние на мировую безопасность. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология 22(4): 713–730.
Исаев Л. М., Айсин М. Б., Шишкина А. Р., Коротаев А. В. 2020б. Влияние ближневосточного терроризма на безопасность в России. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков. Т. 11 / Ответственные редакторы Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 772–809.
Исаев Л. М., Коротаев А. В. 2013. Ливан: рай на вулкане. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков 4(1): 187–213.
Исаев Л. М., Коротаев А. В. 2014. Египетский переворот 2013 года: опыт эконометрического анализа. Азия и Африка сегодня 2: 14–20.
Исаев Л. М., Коротаев А. В. 2015. Йемен: неизвестная революция и международный конфликт. Мировая экономика и международные отношения 8: 71–81.
Исаев Л. М., Коротаев А. В., Бобарыкина Д. А. 2022а. Глобальная террористическая угроза в Сахеле и истоки терроризма в Буркина-Фасо. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения 22(2): 411–421.
Исаев Л. М., Коротаев А. В., Бобарыкина Д. А. 2022б. Влияние «арабской весны» на «черную весну» в Буркина-Фасо. Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13: Востоковедение 1: 98–109.
Исаев Л. М., Коротаев А. В., Мардасов А. Г. 2018. Метаморфозы межсирийского переговорного процесса. Мировая экономика и международные отношения 62(3):20-28.
Исаев Л. М., Коротаев А. В., Мардасов А. Г. 2019. Динамика дестабилизации в Йеменской Республике. Несколько наблюдений. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 10 / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, К. В. Мещерина. Волгоград: Учитель. С. 502–517.
Исаев Л.М., Коротаев А.В., Мардасов А.Г., Семенов К.В. 2021. Метаморфозы сирийской оппозиции. М.: Ленанд/URSS.
Исаев Л. М., Мардасов А. Г., Коротаев А. В. 2019а. Протесты 2019 г. в Ираке. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 10 / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, К. В. Мещерина. Волгоград: Учитель. С. 461–469
Исаев Л. М., Мардасов А. Г., Коротаев А. В. 2019б. Протесты 2019 г. в Ираке в контексте новой волны ближневосточной дестабилизации. Перспективы стабилизации/дестабилизации политической ситуации на Ближнем Востоке и в Северной Африке / Ред. И. В. Следзевский, А. В. Коротаев. М. Институт Африки РАН. С. 42–51.
Кондратьев Н. Д. 1922. Мировое хозяйство и его конъюнктура во время и после войны. Вологда: Областное отделение Государственного издательства.
Кондратьев Н. Д. 1925. Большие циклы конъюнктуры. Вопросы конъюнктуры 1(1): 28–79.
Кондратьев Н. Д. 1928. Большие циклы конъюнктуры. М.: Институт экономики РАНИОН.
Кондратьев Н. Д. 1989. Проблемы экономической динамики. М.: Экономика.
Кондратьев Н. Д. 2002. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. М.: Экономика.
Коротаев А. В., Билюга С. Э. 2016. О некоторых современных тенденциях мирового экономического развития. Вестник Института экономики Российской академии наук 4: 20–39.
Коротаев А. В., Билюга С. Э., Шишкина А. Р. 2016. ВВП на душу населения, уровень протестной активности и тип режима: опыт количественного анализа Сравнительная политика 7(4): 72–94.
Коротаев А. В., Бобарыкина Д. А., Хохлова А. А. 2021. Революционные события в Верхней Вольте / Буркина-Фасо (1960–2021 гг.). Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 12: Революционные процессы в афразийской макрозоне нестабильности и их глобальный контекст / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 371–415.
Коротаев А., Васькин И., Романов Д. 2019. Демократия и терроризм: новый взгляд на старую проблему. Социологическое обозрение 18(3): 9–48
Коротаев А.В., Гринин Л.Е. 2012. Кондратьевские волны в Мир-системной перспективе. Кондратьевские волны: аспекты и перспективы / Ред. А. А. Акаев, Р. С. Гринберг, Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, С. Ю. Малков. Волгоград: Учитель. С. 58–109.
Коротаев А. В., Гринин Л. Е., Исаев Л. М., Билюга С. Э., Васькин И. А., Слинько Е. В., Шишкина А. Р., Мещерина К. В. 2017. Дестабилизация: глобальные, национальные, природные факторы и механизмы. М.: Учитель.
Коротаев А. В., Гринин Л. Е., Малков С. Ю., Исаев Л. М., Билюга С. Э., Шишкина А. Р., Иванов Е. А., Мещерина К. В., Васькин И. А., Медведев И. А., Романов Д. М. 2021. Катализаторы политических переворотов: от акций протеста к смене власти. Анализ и моделирование процессов дестабилизации на примере модернизирующихся социально-политических систем. М.: Ленанд/URSS.
Коротаев А. В., Гринин Л. Е., Медведев И. А., Слав М. 2022. Типы политических режимов и риски революционной дестабилизации в ХХI веке. Социологическое обозрение 21(4): 9–65.
Коротаев А. В., Зинькина Ю. В., Хохлова А. А., Лиокумович Я. Б. 2021. Революционные и квази-революционные процессы в Нигере. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 12: Революционные процессы в афразийской макрозоне нестабильности и их глобальный контекст / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 416–450.
Коротаев, А. В., Исаев, Л. М., Васильев, А. М. 2015. Количественный анализ революционной волны 2013–2014 гг. Социологические исследования 8(376): 119–127.
Коротаев А. В., Исаев Л. М., Мардасов А. Г. 2019. Протесты 2019 г. в Египте. Предварительный анализ. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 10 / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, К. В. Мещерина. Волгоград: Учитель. С. 518–534.
Коротаев А. В., Исаев Л. М., Шишкина А. Р. 2016. Арабская весна как квазисуперкритическое явление? Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 7: Арабская весна в глобальном контексте / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Л. М. Исаев, К. В. Мещерина. Волгоград: Учитель. С. 127–156.
Коротаев А., Исаев Л., Шишкина А. 2021. Вторая волна ливийской гражданской войны: факторы и акторы. Мировая экономика и международные отношения 65(3): 101–109.
Коротаев А. В., Лиокумович Я. Б., Хохлова А. А. 2021. Революционные события в Мали (1960–2021 гг.). Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 12: Революционные процессы в афразийской макрозоне нестабильности и их глобальный контекст / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 329–370.
Коротаев А. В., Медведев И. А., Слинько Е. В., Шульгин С. Г. 2020. Эффективность систем глобального мониторинга рисков социально-политической дестабилизации: опыт систематического анализа. Социологическое обозрение 19(2): 143–197.
Коротаев А. В., Медведев И. А., Шульгин С. Г., Слинько Е. В., Билюга С. Э., Малков С. Ю., Халтурина Д. А., Дербилова Е. В., Зинькина Ю. В., Романов Д. М. 2018. Системы глобального мониторинга рисков социально-политической дестабилизации: опыт систематического обзора. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 9: Социально-политическая и экономическая дестабилизация: анализ страновых и региональных ситуаций в мир-системном аспекте / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, К. В. Мещерина. Волгоград: Учитель. С. 5–94.
Коротаев А. В., Мещерина К. В., Хохлова А. А., Евдокимова К. С. 2018. Волна социально-политической дестабилизации 2010-х гг. в странах Тропической и Южной Африки: предварительные результаты количественного анализа. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков рисков: ежегодник. Т. 9: Социально-политическая и экономическая дестабилизация: анализ страновых и региональных ситуаций в мир-системном аспекте / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, К. В. Мещерина. Волгоград: Учитель. С. 296–319.
Коротаев А. В., Мещерина К. В., Исаев Л. М., Искосков А. С., Куликова Е. Д., Дельянов В. Г., Херн У. Д. 2016. Арабская весна как триггер глобальной социально-политической дестабилизации: опыт систематического анализа. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 7: Арабская весна в глобальном контексте / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Л. М. Исаев, К. В. Мещерина. Волгоград: Учитель. С. 22–126.
Коротаев А., Мещерина К., Каткова В. 2019. Эхо «Арабской весны» в странах Африки южнее Сахары: опыт количественного анализа. Азия и Африка сегодня 1: 17–24.
Коротаев А. В., Мещерина К. В., Куликова Е. Д., Дельянов В. Г. 2017. Арабская весна и ее глобальное эхо: количественный анализ. Сравнительная политика 8(4): 113–126.
Коротаев А., Романов Д., Медведев И. 2019. Эхо «арабской весны» в Восточной Европе: опыт количественного анализа. Социологическое обозрение 18(1): 31–81.
Коротаев А. В., Слинько Е. В., Билюга С. Э. 2016. Тип режима и социально-политическая нестабильность. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков 7: 282–325
Коротаев А. В., Слинько Е. В., Шульгин С. Г., Билюга С. Э. 2016. Промежуточные типы политических режимов и социально-политическая нестабильность. Опыт количественного кросс-национального анализа. Полития: Анализ. Хроника. Прогноз 3: 31–52.
Коротаев А. В., Соковнина Е. М., Шадрова А. О. 2020. Эхо Арабской весны в странах Азии: опыт количественного анализа. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 11 / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 629–665.
Коротаев А. В., Устюжанин В.В. 2021. О структурно-демографических факторах вооруженных исламистских революционных выступлений в странах группы G5 Сахель. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 12: Революционные процессы в афразийской макрозоне нестабильности и их глобальный контекст / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 451–474.
Коротаев А. В., Цирель С. В. 2010а. Кондратьевские волны в мировой экономической динамике. Системный мониторинг глобального и регионального развития / Ред. Д. А. Халтурина, А. В. Коротаев. М.: Либроком/URSS. С.189–229
Коротаев А. В., Цирель С. В. 2010б. Кондратьевские волны в мир-системной экономической динамике. Прогноз и моделирование кризисов и мировой динамики / Ред. А. А. Акаев, А. В. Коротаев, Г. Г. Малинецкий. М.: ЛКИ/URSS. С. 5–69.
Коротаев А. В., Шишкина А. Р., Исаев Л. М. 2016. Арабская весна как триггер глобального фазового перехода? Полис. Политические исследования 3: 108–122.
Коротаев А. В., Шишкина А. Р., Лухманова З. Т. 2017. Волна глобальной социально-политической дестабилизации 2011–2015 гг.: количественный анализ. Полис. Политические исследования 6: 150–168.
Лиокумович Я. Б., Коротаев А. В. 2022. Революционные и квазиреволюционные события в Южной Африке: Лесото – ЮАР – Ботсвана. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 13 / Ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 76–96.
Лебедева Э. Е. 2015. «Боко Харам» и региональная нестабильность. Запад – Восток – Россия 2014: 167–173.
Мардасов А. Г., Исаев Л. М., Коротаев А. В. 2019. «Арабская осень» в Ливане. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: ежегодник. Т. 10 / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, К. В. Мещерина. Волгоград: Учитель. С. 470–481
Сапронова М. А. 2007. Высшие органы государственной власти арабских республик. М.: АСТ.
Фитуни Л. Л. 2018. Подразделения и союзники ИГИЛ в Африке: среднесрочный прогноз дальнейшей активности. Азия и Африка сегодня 12: 11–17.
Фитуни Л. Л., Абрамова И. О. 2014. Агрессивные негосударственные участники геостратегического соперничества в «исламской Африке». Азия и Африка сегодня 12: 8–15.
Хохлов Н., Васильев А., Беличенко А., Кирдянкина П., Коротаев А. 2021. Эхо Арабской весны в Западной Европе: опыт количественного анализа. Международные процессы 19(2): 21–49.
Хохлов Н. В., Коротаев А. В. 2020. Интернет и террористическая активность в странах с разными политическими режимами. Полития: Анализ. Хроника. Прогноз 2: 67-86.
Хохлова А. А., Коротаев А. В. 2020. Исламские монархии, молодежный бугор и социально-политическая дестабилизация. Кросс-национальный анализ. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков. Т. 11 / Ответственные редакторы Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Д. А. Быканова. Волгоград: Учитель. С. 237–262.
17 October Revolution. 2019a. Ughniyat al-ultras al-ahli fi shawari` Lubnan. YouTube 13.11.2019. URL:https://www.youtube.com/watch?v=TX7Oxima_SY.
17 October Revolution. 2019b. Ughniyat al-ultras al-ahli fi shawari` Lubnan ila-l-sha`b al-misri. YouTube 26.11.2019. URL: https://www.youtube.com/watch?v=X3cG6GrJR-w.
17 October Revolution. 2019c. Ughniyat ultras ahlawi hikayitna min shawari` Bayrut. YouTube 13.11.2019. URL:https://www.youtube.com/watch?v=TX7OXima_SY.
17 October Revolution. 2020a. Thawrah fi kull-l-buldan. YouTube 05.01.2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=I3g5gdKRB8I.
17 October Revolution. 2020b.Thawrah fi kull-l-buldan – min Lubnan ila-l-Yaman. YouTube 21.01.2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=I3g5gdKRB8I.
17 October Revolution. 2020c. Ughniyat al-ultras al-ahli fi shawari` wa-sahat Lubnan. YouTube 14.01.2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=cUbvFzMavLE.
17 October Revolution. 2020d. Wa-lamma-l-thawrah amat nizilna fi kull-l-bilad, mutna `ala-l-hurriyyah wi-squt rmuzi-l-fasad – ultras ahlawi. YouTube 03.02.2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=kRLwRPILeH0&t=109s.
Abboud S.N. 2016. Syria. Malden.Polity Press.
Abouzzohour Y. 2021. Oman, Ten Years After the Arab Spring: The Evolution of State-Society Relations. Arab Reform Initiative 09.02.2021. URL: https://www.arab-reform.net/publication/oman-ten-years-after-the-arab-spring-the-evolution-of-state-society-relations/.
Akaev A., Korotayev A., Issaev L., Zinkina Y. 2017. Technological development and protest waves: Arab spring as a trigger of the global phase transition? Technological Forecasting and Social Change 116: 316–321.
Akaev A., Sadovnichy V., Korotayev A. 2011. Huge Rise in Gold and Oil Prices as a Precursor of a Global Financial and Economic Crisis. Doklady Mathematics 83(2): 243–246.
Akaev A., Sadovnichy V., Korotayev A. 2012. On the dynamics of the world demographic transition and financial-economic crises forecasts. The European Physical Journal Special Topics 205: 355–373.
Akhmedov V. 2022. The Syrian Revolution. Handbook of revolutions in the 21st century: The new waves of revolutions, and the causes and effects of disruptive political change / Ed. by J. A. Goldstone, L. Grinin, A. Korotayev. Cham. Springer. Рp. 707–723.
Akour O. 2018. New Jordan PM Says He Will Cancel Tax Bill. US News 07.06.2018. URL: https://www.usnews.com/news/world/articles/2018-06-07/new-jordan-pm-says-working-on-changes-to-tax-p....
Al Jazeera. 2018a. Jordan PM Hani al-Mulki resigns amid mass protests over tax bill. Al Jazeera 04.06.2018. URL: https://www.aljazeera.com/news/2018/6/4/jordan-pm-hani-al-mulki-resigns-amid-mass-protests-over-tax-bill.
Al Jazeera. 2018b. Several killed in Sudan as protests over rising prices continue. Al Jazeera 21.12.2018. URL: https://www.aljazeera.com/news/2018/12/21/several-killed-in-sudan-as-protests-over-rising-prices-continue/.
Al Jazeera. 2019. In rare protests, Egyptians demand President el-Sisi’s removal. Al Jazeera 21.09.2019. URL: https://www.aljazeera.com/news/2019/9/21/in-rare-protests-egyptians-demand-president-el-sisis-removal.
Alamin M. 2019. Protesters Face Whippings and Tear Gas in Sudanese Crackdown. Bloomberg 27.02.2019. URL:https://www.bloomberg.com/news/articles/2019-02-27/protesters-face-whippings-and-tear-gas-in-sudanese-crackdown#xj4y7vzkg.
Amin M. 2019. Protesters defiant in Sudan amid fears crackdown could lead to military rule. Middle East Eye 26.02.2019. URL:https://www.middleeasteye.net/news/protesters-defiant-sudan-amid-fears-crackdown-could-lead-military-rule.
Arab News. 2019. Oman launches new job center service for locals as expat visa ban continues. Arab News 06.01.2019. URL:https://www.arabnews.com/node/1431146/business-economy.
Baczko A., Dorronsoro G., Quesnay A. 2017. Civil war in Syria: mobilization and competing social orders. Cambridge: Cambridge University Press.
Bandeira M., Alberto L. 2017. The Second Cold War. New York: Springer International Publishing.
Barmin Y. 2022. Revolution in Libya. Handbook of revolutions in the 21st century: The new waves of revolutions, and the causes and effects of disruptive political change / Ed. by J.A. Goldstone, L. Grinin, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp 725–738.
Beissinger M.R. 2019. Personal communication of 26 October 2019
Beissinger M.R. 2022. The Revolutionary City. Urbanization and the Global Transformation of Rebellion. Princeton NJ: Princeton University Press.
Berry B.J.L. 1991. Long wave rhythms in economic development and political behavior. Baltimore MD: Johns Hopkins University Press.
Bianchi A., Colombo S. 2019. As energy problems fuel protests, Lebanon eyes gas revolution. Al Jazeera 28.10.2019. URL: https://www.aljazeera.com/economy/2019/10/28/as-energy-problems-fuel-protests-lebanon-eyes-gas-revolution/.
Blaise L. 2018. ‘You Can’t Survive Anymore’: Tunisia Protests Rising Prices and Taxes. The New York Times 09.01.2018. URL: https://www.nytimes.com/2018/01/09/world/africa/tunisia-protests.html.
Blumi I. 2018. Destroying Yemen: what chaos in Arabia tells us about the world. Oakland: University of California Press.
Brown R. 2019. ‘A women’s revolution’: Why women are leading calls for change in Sudan. The Christian Science Monitor 12.04.2019. URL: https://www.csmonitor.com/World/Africa/2019/0312/A-women-s-revolution-Why-women-are-leading-calls-for-change-in-Sudan.
Campos N.F., Gassebner M. 2009. International Terrorism, Political Instability and the Escalation Effect. Discussion Paper No. 4061. Bonn: Institute for the Study of Labor.
Campos N.F., Gassebner M. 2013. International terrorism, domestic political instability, and the escalation effect. Economics & Politics 25(1):27–47.
Cassell K. 2021. Representation in the Americas: Perceptions of External Efficacy in the 2018/19. Nashville TN: Vanderbilt University.
Cline L.E. 2013. Nomads, Islamists, and soldiers: the struggles for Northern Mali. Studies in Conflict & Terrorism 36(8): 617–634.
Chouli L. 2012. Burkina Faso 2011: chronique d’un mouvement social. Lyon: Tahin Party.
Coccia M. 2018. A Theory of the General Causes of Long Waves: War, General Purpose Technologies, and Economic Change. Technological Forecasting and Social Change 128: 287–295.
de Groot B., Frances P.H. 2008. Stability through Cycles. Technological Forecasting and Social Change 75: 301–311.
de Groot B., Frances P.H. 2012. Common socio-economic cycle period. Technological Forecasting and Social Change 79: 59–68.
El Sirgani S., Elbagir N., Abdullah Y. 2019. Sudan's President Bashir forced out in military coup. CNN 11.04.2019. URL: https://edition.cnn.com/2019/04/11/africa/sudan-unrest-intl/index.html.
Elumami A., al-Warfali A. 2022. Angry protests against feuding leaders grip Libyan cities. Reuters 02.07.2022. URL: https://www.reuters.com/world/middle-east/power-cut-protests-hit-libyan-cities-showing-anger-factional-leaders-2022-07-01/.
Fassihi F., Gladstone R. 2022. Iran Abruptly Raises Fuel Prices, and Protests Erupt. Iran Watch 15.11.2019. URL: https://www.iranwatch.org/news-brief/iran-abruptly-raises-fuel-prices-protests-erupt.
Fraihat I. 2016. Unfinished revolutions. Yemen, Libya, and Tunisia after the Arab Spring. New Haven: Yale University Press.
France 24. 2018. Qatar pledges 10,000 jobs, $500 mn in investment for Jordan. France24 13.06.2018. URL: https://www.france24.com/en/20180613-qatar-pledges-10000-jobs-500-mn-investment-jordan.
Freeman C. 1987. Technical innovation, diffusion, and long cycles of economic development. The long-wave debate / Ed. by T.Vasko. Berlin: Springer. Pp. 295–309.
Gallegati M., Ramsey J.B., Semmler W. 2017. Long waves in prices: new evidence from wavelet analysis. Cliometrica 11(1): 127–151.
Gassebner M., Luechinger S. 2011. Lock, stock, and barrel: A comprehensive assessment of the determinants of terror. Public Choice 149(3–4): 235–261.
Gill J. 2018. Oman jobs protest spreads to other cities as arrests reported. Middle East Eye 29.01.2018. URL: https://www.middleeasteye.net/news/oman-jobs-protest-spreads-other-cities-arrests-reported.
Goldstein J. 1988. Long cycles: Prosperity and war in the modern age. New Haven CT: Yale University Press.
Goldstone J.A. 2001. Toward a Fourth Generation of Revolutionary Theory. Annual Review of Political Science 4: 139–187.
Goldstone J.A., Bates R., Epstein D., Gurr T., Lustik M., Marshall M., Ulfelder J., Woodward M. 2010. A Global Model for Forecasting Political Instability. The American Journal of Political Science 54(1): 190–208.
Goldstone J.A., Grinin L., Korotayev A. 2022. Introduction. Changing yet Persistent: Revolutions and Revolutionary Events. Handbook of Revolutions in the 21st Century: The New Waves of Revolutions, and the Causes and Effects of Disruptive Political Change / Еd. by J.A. Goldstone, L. Grinin,A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 1–34.
Griffin T. 2019. People Can’t Stop Talking About This Iconic Photo From The Protests In Sudan. BuzzFeed News 09.04.2019. URL: https://www.buzzfeednews.com/article/tamerragriffin/sudan-protests-woman-car-iconic-photo-alaa-salah.
Grinin L., Grinin A. 2022. Conclusion. New Wave of Middle Eastern Revolutionary Events in the World System Context. New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective / Ed. by L. Issaev, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 257–278.
Grinin L., Grinin A., Korotayev A. 2017. Forthcoming Kondratieff wave, Cybernetic Revolution, and global ageing. Technological Forecasting & Social Change 115: 52–68.
Grinin L., Grinin A., Korotayev A. 2022. 20th century revolutions: characteristics, types, and waves. Humanities and Social Sciences Communications 9(1): 1–13.
Grinin L., Korotayev A, Tausch A. 2016. Economic cycles, crises, and the global periphery. Cham: Springer.
Grinin L., Korotayev A., Tausch A. 2019. Islamism, Arab Spring and Democracy: World System and World Values Perspectives. Cham: Springer.
Habib M. 2019. Iraq's Foreign 'Allies' Are Killing Iraq's Hope for A Better Future. Niqash 02.10.2019. URL: https://www.niqash.org/en/articles/politics/5999/.
Hamadi G. 2019. Unemployment: The paralysis of Lebanese youth. An-Nahar 02.08.2019. URL: https://www.annahar.com/english/article/1004952-unemployment-the-paralysis-of-lebanese-youth.
Harsch E. 2017. Burkina Faso. A History of Power, Protest and Revolution. London: Zed.
Hass. 2019. Fatah Spokesman in Gaza Attacked by Masked Assailants Amid Protests. Haaretz 19.03.2019. URL: https://www.haaretz.com/middle-east-news/palestinians/2019-03-19/ty-article/.premium/fatah-spokesman...near-home-by-masked-assailants-amid-gaza-economic-protests/0000017f-e7d3-da9b-a1ff-efff87690000.
Hassan. 2020. Thawrah bi-kull buldan. YouTube 10.01.2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=AyZXGGuRz1Y.
Hill G. 2017. Yemen endures: civil war, Saudi adventurism and the future of Arabia. Oxford: Oxford University Press.
Hirooka M. 2006. Innovation dynamism and economic growth. A nonlinear perspective. Cheltenham: Edward Elgar.
Humaid. 2019. Gaza rights groups denounce Hamas crackdown on protests. Al Jazeera 19.03.2019. URL:https://www.aljazeera.com/news/2019/3/19/gaza-rights-groups-denounce-hamas-crackdown-on-protests
Issaev L., Fain E., Korotayev A. 2021. Impact of the Arab Spring on Terrorist Activity in the Sahel. Ideology and Politics Journal 3: 34–49.
Issaev L., Khokhlova A., Korotayev A. 2022. The Arab Spring in Yemen. Handbook of Revolutions in the 21st Century: The New Waves of Revolutions, and the Causes and Effects of Disruptive Political Change / Ed. by J. A. Goldstone, L. Grinin, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 685–705.
Kalyvas S.N. 2015. Is ISIS a Revolutionary group and if Yes, What are the Implications? Perspectives on Terrorism 9(4): 42–47.
Kashina A. 2022. Tunisia. Revolution of Ballot Boxes. New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective / Ed. by L. Issaev, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 137–168.
Kaul S. 2020. Lebanon Revolution Slogans. YouTube 23.01.2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=XLtpwkhQo0s&t=22s.
Keenan J. 2013. The Dying Sahara. US Imperialism and Terror in Africa. London: Pluto Press.
Khatib D.K. 2022. 17 October (2019) Revolution in Lebanon. A preliminary analysis. New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective / Ed. by L. Issaev, A. Korotayev A. Cham: Springer. Pp. 75–94.
Khokhlov N., Korotayev A. 2022. Internet, Political Regime and Terrorism: A Quantitative Analysis. Cross-Cultural Research 56(4): 385–418.
Kondratieff N. 1926. Die langen Wellen der Konjunktur. Archiv fuer Sozialwissenschaft und Sozialpolitik 56(3): 573–609.
Kondratieff N. 1935. The Long Waves in Economic Life. The Review of Economic Statistics 17(6): 105–115.
Kondratieff N. 1984. The Long Wave Cycle. New York NY: Richardson & Snyder.
Korotayev A., Bilyuga S., Shishkina A. 2020. Which countries generate Kondratieff waves in global GDP growth rate dynamics in the contemporary world? Journal of Globalization Studies 11(1): 33–63.
Korotayev A., Grinin L. 2012. Kondratieff waves in the World System perspective. Kondratieff waves. Dimensions and prospects at the dawn of the 21st century / Ed. by L. Grinin, T. Devezas, A. Korotayev.Volgograd: Uchitel. Pp. 23–64.
Korotayev A., Issaev L., Malkov S., Shishkina A. 2022. The Arab Spring: A Quantitative Analysis. Handbook of Revolutions in the 21st Century: The New Waves of Revolutions, and the Causes and Effects of Disruptive Political Change / Ed. by J.A. Goldstone, L.Grinin, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 781–810.
Korotayev A., Issaev L., Shishkina A. 2014. The Arab Spring. A Quantitative Analysis. Arab Studies Quarterly 36(2): 149–169.
Korotayev A., Issaev L., Zinkina J. 2015b. Center-Periphery Dissonance as a Possible Factor of the Revolutionary Wave of 2013–2014: A Cross-National analysis. Cross-Cultural Research 49(5): 461–488.
Korotayev A., Khokhlova A. 2022a. Revolutionary Events in Mali, 2020–2021. New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective/ Ed. by L. Issaev, A. Korotayev. Cham, Springer. Рp. 191–218.
Korotayev A., Khokhlova A. 2022b. Effect of the Arab Spring on Stabilization Capacity of the MENA Monarchies. Journal of Asian and African Studies 57(2): 289–307.
Korotayev A., Medvedev I., Zinkina J. 2022. Global Systems for Sociopolitical Instability Forecasting and Their Efficiency. A Comparative Analysis. Comparative Sociology 21(1): 64–104.
Korotayev A., Meshcherina K., Shishkina A. 2018. A Wave of Global Sociopolitical Destabilization of the 2010s: A Quantitative Analysis. Democracy and Security 14(4): 331–357.
Korotayev A., Shishkina A., Khokhlova A. 2022. Global Echo of the Arab Spring. Handbook of Revolutions in the 21st Century: The New Waves of Revolutions, and the Causes and Effects of Disruptive Political Change / Ed. by J. A. Goldstone, L. Grinin, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 813–849.
Korotayev A., Vaskin I., Romanov D. 2021. Terrorism and Democracy. A Reconsideration. Comparative Sociology 20(3): 344–379.
Korotayev A., Zinkina J., Bogevolnov J. 2011. Kondratieff waves in global invention activity (1900–2008). Technological forecasting and social change 78(7): 1280–1284.
Kostelyanets S. 2022. Sudan's
December Revolution and the Demise of the Al Bashir Regime. New Wave of Revolutions in the MENA Region.
A Comparative Perspective / Ed. by L. Issaev, A. Korotayev. Cham: Springer.
Pp. 33–56.
Kozhanov N. 2022. Sanctions and the Socio-Economic Routs of Iran’s Domestic Instability (2010–2020). New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective / Ed. by L.Issaev, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 219–242.
La Tribune. 2019.
Manifestations massive en Algérie contre un cinquième mandat de Bouteflika. La Tribune 02.03.2019. URL: https://www.latri
bune.fr/economie/international/manifestations-massive-en-algerie-contre-un-cinquieme-mandat-de-bouteflika-809355.html.
Lawson G. 2019. Anatomies of Revolution. Cambridge: Cambridge University Press.
Lecocq B., Klute G. 2013. Tuareg separatism in Mali. International Journal: Canada’s Journal of Global Policy Analysis 68(3): 424–434.
Lia B. 2016. Jihadism in the Arab World after 2011: Explaining its expansion. Middle East Policy 33(4): 74–91.
Linstone H.A., Devezas T. 2012. Technological innovation and the long wave theory revisited. Technological forecasting and social change 79(2): 414–416.
L’Obs. 2019. Présidentielle en Algérie: Benflis, principal adversaire de Bouteflika, renounce. L’Obs 03.04.2019. URL: https://www.nouvelobs.com/monde/20190303.OBS1105/presidentielle-en-algerie-benflis-principal-adversaire-de-bouteflika-renonce.html.
Luengo-Cabrera J. 2012. Symptoms of an Enduring Crisis: Prospects for Addressing Mali's Conflict Catalysts. African Policy Journal 8: 9–19.
Mada Masr. 2019a. Heavy security clampdown on anti-Sisi protests as state mobilizes supporters to rally. Mada Masr 27.09.2019. URL: https://www.madamasr.com/en/2019/09/27/news/politics/ongoing-coverage-of-september-27-protests-in-egypt/.
Mada Masr. 2019b. MP referred to ethics committee over reform initiative calling for Sisi’s early departure from office. Mada Masr 09.11.2019. URL: https://www.madamasr.com/en/2019/11/09/feature/politics/mp-referred-to-ethics-committee-for-proposin...parture-from-office/.
Malkov S., Korotayev A., Issayev L., Kuzminova Y. 2013. On Methods of Estimating Current Condition and of Forecasting Social Instability: Attempted Quantitative Analysis of the Events of the Arab Spring. Polis-Politicheskiye Issledovaniya 4: 137–162
Mandel E. 1980. Long Waves of Capitalist Development. Cambridge: Cambridge University Press.
Mansour S., Elhefnawy H. 2022. Egyptian
Protests 2019: Harbingers of a New Revolution? New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective
/ Ed. by L. Issaev, A. Korotayev. Cham: Springer.
Pp. 169–190.
Mardasov A. 2022. Revolutionary Protests in Iraq in the Context of Iranian-American Confrontation. New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective / Ed. L. Issaev, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 95–108.
Melkoumyan E. 2022. Why has the recent wave of revolutions in the MENA region missed Kuwait and Bahrain? New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective / Ed. by L. Issaev, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 243–256.
Mensch G. 1979. Stalemate in technology – innovations overcome the depression. New York NY: Ballinger.
Metaoui F. 2019. Les mobilisations anti-Bouteflika s’intensifient en Algérie. Le Parisien 04.03.2019. URL: https://www.leparisien.fr/international/les-mobilisations-anti-bouteflika-s-intensifient-en-algerie-04-03-2019-8024841.php.
Modelski G. 2001. What causes K-waves? Technological Forecasting and Social Change 68: 75–80.
Modis T. 2017. A hard-science approach to Kondratieff's economic cycle. Technological Forecasting and Social Change 122: 63–70.
Moll Y. 2014. The Wretched Revolution. Middle East Report 273: 34–39.
Moseley W. 2017. The Minimalist State and Donor Landscapes: Livelihood Security in Mali during and after the 2012–2013 Coup and Rebellion. African Studies Review 60(1): 37–51.
Nefiodow L. 2017. The Sixth Kondratieff: A New Long Wave in the Global Economy. Scotts Valley CA: CreateSpace.
Norkus Z. 2016. On Global Social Mobility, or How Kondratieff Waves Change the Structure of the Capitalist World System. Kondratieff Waves 3: 121–152.
Nossiter A. 2019a. Algeria Army Chief Opens Path to End of Bouteflika’s Rule. The New York Times 26.03.2019. URL: https://www.nytimes.com/2019/03/26/world/africa/algeria-army-president-bouteflika.html.
Nossiter A. 2019b. Algerian Leader Bouteflika Resigns Under Pressure From Army. The New York Times 02.04.2019. URL: https://www.nytimes.com/2019/04/02/world/africa/Abdelaziz-Bouteflika-resigns.html.
Ortmans O., Mazzeo E., Meshcherina K., Korotayev A. 2017. Modeling Social Pressures Toward Political Instability in the United Kingdom after 1960: A Demographic Structural Analysis. Cliodynamics 8(2): 113–158.
Ouali. 2019. Algérie: et le camp “Boutef” flippa. Liberation 07.04.2019. URL: https://www.liberation.fr/planete/2019/03/07/algerie-et-le-camp-boutef-flippa_1713690/.
Phelan C. 2016. Plus ça change: trade unions, the military and politics in Burkina Faso, 1966 and 2014. Labor History 57(1): 107–125.
Piazza J.A. 2007. Draining the swamp: democracy promotion, state failure, and terrorism in 19 Middle Eastern countries. Studies in Conflict and Terrorism 30(6): 521–539.
Piazza J.A. 2008a. Do democracy and free markets protect us from terrorism? International Politics 45(1): 72–91.
Piazza J.A. 2008b. Incubators of terror: do failed and failing states promote transnational terrorism? International Studies Quarterly 52(3): 469–488.
Politico. 2019. Iraqi PM formally submits resignation amid more violence. Politico 29.11.2019. URL: https://www.politico.com/news/2019/11/29/iraq-prime-minister-resign-worsening-crisis-074396.
Radio Farad. 2019. Iran fuel protests ongoing. Radio Farad 06.07.2019. URL: https://translate.google.com/?sl=fa&tl=en&text=%DB%B2%DB%B5%2F%D8%A2%D8%A8%D8%A7%D9%....
Reuters. 2019. Lebanon scraps WhatsApp fee amid violent protests. Reuters 17.10.2019. URL: https://www.reuters.com/article/ctech-us-lebanon-economy-calls-idCAKBN1WW1ZA-OCATC.
RFI Afrique. 2019. Algerie: l’option report presidentielle bien ete evoquee. RFI Afrique 17.01.2019. URL: https://www.rfi.fr/afrique/20190117-algerie-option-report-presidentielle-bien-ete-evoquee.
Rozov N. 2022. Typology and principles of dynamics of revolutionary waves in world history. Handbook of revolutions in the 21st century: The new waves of revolutions, and the causes and effects of disruptive political change / Ed. by J. A. Goldstone, L. Grinin, A. Korotayev. Cham: Springer. Рp. 241–264.
Saba Y., Eltahir N. 2019. Sudan restricts social media access to counter protest movement. Reuters 02.01.2019. URL: https://www.reuters.com/article/us-sudan-protests-internet/sudan-restricts-social-media-access-to-coun ter-protest-movement-idUSKCN1OW0Z7.
Saouli. 2019. Lebanon: what protests against the sectarian elite mean for Hezbollah. The Conversation 04.11.2019. URL: https://theconversation.com/lebanon-what-protests-against-the-sectarian-elite-mean-for-hezbollah-126224.
Schumacher M.J., Schraeder P.J. 2021. Does Domestic Political Instability Foster Terrorism? Global Evidence from the Arab Spring Era (2011–2014). Studies in Conflict & Terrorism 44(3): 198–222.
Schumpeter J.A. 1939. Business Cycles. New York: McGraw-Hill.
Shaw S. 2013. Fallout in the Sahel: The Geographic Spread of Conflict from Libya to Mali. Canadian Foreign Policy Journal 19(2): 199–210.
Simons G. 2016. Islamic extremism and the war for hearts and minds. Global Affairs 2(1): 91–99.
Slinko E., Bilyuga S., Zinkina J., Korotayev A. 2017. Regime type and political destabilization in cross-national perspective: A re-analysis. Cross-Cultural Research 51(1):26–50.
Smith-Spark L. 2018. Tunisia protests: Why are people taking to the streets? The Property Gazette 11.01.2018. URL: https://web.archive.org/web/20180711093429/https://thepropertygazette.org/2018/01/11/tunisia-protests-why-are-people-taking-to-the-streets/.
Solomon H. 2013. Mali: West Africa’s Afghanistan. The RUSI Journal 158(1): 12–19.
Springborg R. 2015. President Sisi's Delegative Authoritarianism. Roma: Istituto affari internazionali.
Springborg R. 2016 Caudillismo along the Nile. The International Spectator 51(1): 74–85.
Testas A. 2004. Determinants of terrorism in the Muslim world: an empirical cross-sectional analysis. Terrorism and Political Violence 16(2):253–273.
The Guradian. 2019. Protesters and police clash in Egypt for second day running. The Guradian 22.09.2019. URL: https://www.theguardian.com/world/2019/sep/22/protesters-and-police-clash-in-egypt-for-second-day-running.
The Indian Express. 2018. Jordanian PM rejects demands to scrap tax law after protests. The Indian Express 03.06.2018. URL: https://indianexpress.com/article/world/jordanian-pm-rejects-demands-to-scrap-tax-law-after-protests-5202054/.
Thompson W. 2016. Revising a Long-Term Perspective on Kondratieff Phenomena. Kondratieff Waves 3: 203–209.
Thurston A., Lebovich A. 2013. A handbook on Mali's 2012–2013 crisis. Evanston IL: Institute for the Study of Islamic Thought in Africa.
Toronto N. 2011. Egypt's “Coup-volution”. Middle East Insights (6): 1–3.
UWKmedia. 2012. Shams el 7orya. YouTube 18.02.2012. URL: https://www.youtube.com/watch?v=NIwlKmKbJh8.
Voice of America. 2019. Two-Day Death Toll in Violent Iraq Protests Reaches 67. Voice of America 26.10.2019. URL: https://www.voanews.com/a/middle-east_two-day-death-toll-violent-iraq-protests-reaches-67/6178307.html.
Wege C. 2015. Urban and Rural Militia Organizations in Syria's Less Governed Spaces. Journal of Terrorism Research 6(3): 35–61.
Weiss M., Hassan H. 2016. ISIS: Inside the Army of Terror. New York: Simon and Schuster.
Wingrove J., Wainer D. 2019. Trump Backs Egypt’s Sisi After Rare Protests Spark Crackdown. Bloomberg 24.09.2019. URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2019-09-23/trump-shrugs-off-egypt-protests-says-el-sisi-highly-respected#xj4y7vzkg.
Young M. 2019. How Deep Is Anti-Iranian Sentiment in Iraq? Carnegie Middle East Center 14.11.2019. URL:https://carnegie-mec.org/diwan/80313.
Zakharov A., Issaev L. 2022. Roots of New Wave of Protests in Jordan. New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective / Ed. by L. Issaev, A. Korotayev. Cham: Springer. Pp. 109–136.
Zerrouky M. 2019. A Kherrata, aux sources du soulèvement algérien. Le Monde Afrique 08.06.2019. URL: https://www.lemonde.fr/afrique/article/2019/06/08/a-kherrata-aux-sources-du-soulevement-algerien_5473351_3212.html.
Zmirli. 2019. Annonces de Bouteflika: les Algériens plus que sceptiques. Le Point Afrique. URL: https://www.lepoint.fr/afrique/annonces-de-bouteflika-les-algeriens-plus-que-sceptiques-04-03-2019-2....
Zoubir Y. 2022. The Crisis of the Rentier State: How the Revolution of Smiles has Brought down the Sultanistic Regime in Algeria. New Wave of Revolutions in the MENA Region. A Comparative Perspective / Ed. by L. Issaev, Korotayev. Cham: Springer. Рp. 57–74.
* Исследование выполнено при поддержке Российского научного фонда (проект № 18-18-00254).
[1] Отметим, что в этом арабском тексте используется английское слово song.
В целом, английские слова вполне могут встречаться в арабоязычных текстах некоторых современных арабских революционных песен (см., например, UWKmedia 2012). В другой версии этой песни (17 October Revolution 2020a, 2020b, сравн., например, с Hassan 2020) используется слово “пинг-понг” (al-bingh bungh) вместо слов “этот song” (hadha-l-sungh).
[2] См., например: Коротаев, Исаев, Шишкина 2016; Коротаев, Шишкина, Исаев 2016; Коротаев, Мещерина и др. 2016; 2017; 2018; Коротаев, Гринин и др. 2017: 237–262; 2021: 88–167; Коротаев, Романов, Медведев 2019; Коротаев, Соковинина, Шадрова 2020; Хохлов и др. 2021; Akaev et al. 2017; Ortmans et al. 2017; Korotayev, Meshcherina, Shishkina 2018; Korotayev, Shishkina, Khokhlova 2022.
[3] Заметим, что недавнюю революционную волну следует рассматривать как четвертую (а не третью) глобальную волну революций XXI в., если мы определяем, как третью глобальную революционную волну этого века «Восстания против гибридных режимов (волну “Центрального коллапса” в Таиланде, Украине, Боснии, Венесуэле, Турции, Тунисе, Египте) [в 2013–2014 гг.]» Rozov 2022: 250; см. также Коротаев и др. 2015; Korotayev et al. 2015).
[4] См. Kostelyanets 2022.
[5] См. Zoubir 2022.
[6] См. Mardasov 2022.
[7] См. Kozhanov 2022.
[8] См. Khatib 2022.
[9] См. Mansour, Elhefnawy 2022.
[10] О понятии «квазиреволюционный эпизод» см. Beissinger 2022.
[11] В этой песне описываются трагические события на футбольном стадионе египетского города Порт-Саид, произошедшие 1 февраля 2012 г.
[12] О понятии «факциональная демократия/частичная демократия с факциональностью» и об особой уязвимости этого типа политических режимов к социально-политической дестабилизации см., например: Коротаев, Билюга и др. 2016; Коротаев, Слинько, Билюга 2016; Коротаев, Слинько, Шульгин и др. 2016; Коротаев, Васькин и др. 2019; Хохлов, Коротаев 2020; Коротаев, Гринин и др. 2022; Goldstone et al. 2010; Slinko et al. 2017; Korotayev, Vaskin, Romanov 2021; Khokhlov, Korotayev 2022.
[13] Коротаев, Исаев, Шишкина 2016; Коротаев, Шишкина, Исаев 2016; Коротаев, Мещерина и др. 2016; 2017; 2018; Коротаев, Шишкина, Лухманова 2017; Коротаев, Гринин и др. 2017: 237–262; 2021: 88–167; Коротаев, Медведев и др. 2018, 2020; Коротаев, Романов, Медведев 2019; Коротаев, Соковинина, Шадрова 2020; Хохлов и др. 2021; Akaev et al. 2017; Ortmans et al. 2017; Korotayev, Meshcherina, Shishkina 2018; Korotayev, Medvedev et al. 2020; Korotayev, Shishkina, Khokhlova 2022.
[14] Данная организация признана в соответствии с законодательством РФ террористической, а ее деятельность на территории России запрещена.
[15] Отметим, кстати, использование желтых жилетов участниками революционных протестов в Ливии в июле 2022 г. (e.g., Elumami, al-Warfali 2022), имевших много общего с недавними революционными событиями в Алжире, Ливане и Ираке.
[16] В своей монографии The Revolutionary City. Urbanization and the global transformation of rebellion (Beissinger 2022), корректурой которой профессор Марк Р. Бейссинджер любезно поделился с нами уже после того, как эта статья была нами уже закончена, он предлагает общее определение «куволюции», довольно близкое нашему, но не тождественное с ним.
[17] См.: Kashina 2022.
[18] О кондратьевских волнах в мировой динамике см., например: Кондратьев 1922, 1925, 1928, 1989, 2002; Коротаев, Гринин 2012; Коротаев, Билюга 2016; Kondratieff 1926, 1935, 1984; Schumpeter 1939; Mensch 1979; Freeman 1987; Mandel 1980; Goldstein 1988; Berry 1991; Modelski 2001; Hirooka 2006; de Groot, Frances 2008, 2012; Korotayev, Zinkina et al. 2011; Linstone and Devezas 2012; Grinin et al. 2016, 2017; Norkus 2016; Thompson 2016; Akaev et al. 2017; Nefiodow 2017; Gallegati et al. 2017; Modis, 2017; Coccia, 2018; Korotayev, Bilyuga et al. 2020.
[19] Кроме того, в 2020–2021 гг. в качестве важного глобального триггера революционных и квазиреволюционных протестов выступила пандемия COVID-19, что проявилось и в таких странах афразийской макрозоны нестабильности, как Тунис, Мали или Кыргызстан (Голдстоун и др. 2022; Коротаев, Лиокумович и др. 2021; Лиокумович, Коротаев 2022; Goldstone et al. 2022; Kashina 2022; Korotayev, Khokhlova 2022).
