Взаимосвязь ценностных ориентаций и демографического поведения: опыт глобального анализа

скачать Авторы: 
- Шульгин С. Г. - подписаться на статьи автора
- Зинькина Ю. В. - подписаться на статьи автора
- Коротаев А. В. - подписаться на статьи автора
Журнал: Век глобализации. Выпуск №4(36)/2020 - подписаться на статьи журнала

DOI: https://doi.org/10.30884/vglob/2020.04.11

Шульгин Сергей Георгиевич, к. э. н., заместитель заведующего Международной лабораторией демографии и человеческого капитала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ more

Зинькина Юлия Викторовна,  к. и. н., с. н. с. Международной лаборатории демографии и человеческого капитала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ more

Коротаев Андрей Витальевич, Ph.D., доктор исторических наук, профессор, заведующий Лабораторией мониторинга рисков социально-политической дестабилизации Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» more

В работе представлен анализ связи между ценностными ориентациями и количеством детей у мужчин и женщин старше 45 лет в различных регионах мира. Результаты статистического анализа по множеству переменных показали, что на количество детей влияет приверженность к религиозным ценностям. Для женщин также очень важными оказываются традиционные ценности, ценности семьи. Для мужчин религиозность выступает на первый план, показывая очень сильную связь с большим количеством детей. При анализе отдельных регионов было замечено, что ось традиционных ценностей для мужчин и женщин не одинаковая и может проявляться как гражданский или же как религиозный традиционализм. Статья подготовлена в рамках выполнения научно-исследовательской работы государственного задания РАНХиГС.

Ключевые слова: ценностные ориентации, демографическое поведение, число детей, влияние ценностей на демографическое поведение, традиционные ценности, религиозные ценности, важность семьи, гражданский традиционализм, религиозный традиционализм. 

The Relationship of Value Orientations and Demographic Behavior: A Global Analysis

Sergey G. Shulgin, Yulia V. Zinkina, Andrey V. Korotayev. 

We analyze the relationship between values and the number of children for males and females aged 45+ in the world, OECD countries, and Russia using World Values Survey data. Statistical analysis for a multitude of variables reveals religious values to have significant impact on the number of children. For females, traditional values and the importance of family are also prominent. For males, religiosity and religious values are the most important value predictors of the number of children. Traditional values can have different meanings for males and females (civil/religious traditionalism). This article has been prepared as a part of research activity within RANEPA state assignment.

Keywords: values, demographic behavior, number of children, influence of values on demographic behavior, traditional values, religious values, importance of family, civil traditionalism, religious traditionalism. 

Введение

Концепцию второго демографического перехода в Западной Европе известные демографы Р. Лестаг и Д. ван де Каа предложили еще в середине 1980-х гг., предположив связь наблюдавшихся демографических изменений в брачном и репродуктивном поведении населения с изменениями ценностных ориентаций [Lesthaeghe, van de Kaa 1986]. Термин «постматериалистические ценности» ученые еще не использовали, но по факту говорили о многих значимых ценностях из этой категории, отмечая «драматический сдвиг в нормах в сторону прогрессивности и индивидуализма, который уводит европейцев от брака и родительства. …Рождение ребенка становится все более осознанным выбором для достижения большей самореализации» [van de Kaa 1987]. Утверждалось, что двумя наиболее заметными тенденциями к изменению ценностной сферы западных обществ являются секуляризация и индивидуализация, при этом именно ценностно-идеологические факторы были в первую очередь связаны с переходом семейной рождаемости в Европе, затем с региональными различиями в разводимости и модернизацией использования методов контрацепции, а еще позже – с нонконформизмом в отношении родительства и внебрачного сожительства [Lesthaeghe, Surkyn 1988: 24; см. также: Surkyn, Lesthaeghe 2004; Lesthaeghe, Surkyn 2008].

В более поздней работе ван де Каа исследует связь между стадиями перехода брачности и перехода рождаемости, с одной стороны, и уровнем распространенности постматериалистических ценностей (по данным третьей волны Всемирного исследования ценностей) – с другой. Хотя уровень постматериализма не показал себя хорошим предиктором текущего уровня рождаемости, была обнаружена значимая корреляция постматериализма и некоторых показателей рождаемости и брачности – постматериалисты более склонны сожительствовать вне заключения официального брака, а также вступать в брак и заводить детей в более поздних возрастах и в каждом возрасте иметь число детей ниже среднего [van de Kaa 2001].

В одном из недавних исследований специальным образом ставился вопрос, связаны ли традиционные взгляды на семью со склонностью индивида разделять материалистические или постматериалистические ценности. В частности, изучалось, имеется ли значимая связь между материалистическими ценностями и готовностью одобрять нетрадиционные взгляды на семейные нормы, а также взглядами на родительство у мужчин и у женщин. Результаты оказались различными для двух полов и для конкретных семейных норм и ценностей: к примеру, у европейских мужчин материалистические ценности являлись сильным и значимым предиктором согласия с утверждением, что женщине необходимо иметь детей, чтобы самореализоваться в жизни [Tanaka, Lowry 2011]. Анализ данных шведского исследования об отношениях к родительству показал, что мужчины, в большей степени склонные разделять эгалитарные ценности, видели меньше издержек в появлении ребенка, в то время как женщины, в большей степени склонные разделять эгалитарные ценности, видели в появлении ребенка меньше преимуществ по сравнению с менее эгалитарными товарками [Bernhardt, Goldscheider 2006]. Исследование студентов университетов показало, что желаемая рождаемость у женщин имела значимую отрицательную связь с уровнем интереса к жизненным целям, связанным с успешной карьерой, получением славы, внесением вклада в идеи и открытия, но при этом значимую положительную связь с целью вдохновления других собственными религиозными убеждениями. Напротив, у мужчин уровнь интереса ни к одной из этих жизненных целей не коррелировал с желаемым числом детей. Это наблюдение интерпретируется исследователями в русле «конкуренции трансмиссий» – передача (трансмиссия) своего генетического наследия у женщин конкурирует с передачей личного «меметического» наследия в виде достижения собственных, персональных жизненных целей [Aarssen, Altman 2006; 2012].

Значительный интерес представляет работа М. Лакомого, рассмотревшего влияние образования на рождаемость отдельно для женщин и мужчин с точки зрения ценностного и социально-экономического аспектов. Связь между образованием и рождаемостью является одной из наиболее прочно установленных в изучении демографического перехода и, в частности, перехода рождаемости [см. классические работы: Cochrane 1979; Caldwell 1980; The Decline… 1986]. Однако зачастую образование рассматривается как некий относительно единый, целостный фактор, влияющий на рождаемость. К примеру, Ф. Биллари, А. Лифброер и Д. Филипов выделяют три основных движущих силы явления откладывания рождений – изменение ценностей, рост женского человеческого капитала (за счет образования), а также экономическую и политическую неопределенность; таким образом, ценностные изменения и динамика образования рассматриваются здесь как отдельные факторы [Billari et al. 2006]. М. Лакомый же обращает внимание на тот факт, что более образованные люди (в особенности женщины, поскольку материнство требует больших временных и ресурсных затрат) могут иметь меньше детей как по причинам социально-экономического характера – деторождение несет для них более высокие издержки в плане экономического положения, недополученного дохода и т. д.; так и по причинам, связанным с более либеральными и постмодернистскими ценностями – рождение ребенка может ограничить их социальную активность по другим значимым для них направлениям и самореализацию в различных сферах, не связанных с родительством. Эмпирические тесты на данных Европейского исследования ценностей для 38 стран подтверждают эту гипотезу – среди более образованных мужчин высокие издержки, связанные с рождением детей, способны привести к меньшему числу детей; эти издержки в значительной степени компенсируются для них бóльшими финансовыми ресурсами, что позволило бы им иметь больше детей. Среди женщин эта же связь значительно ослабевает, когда в анализ вступают ценности и особенно социально-экономический статус. В целом влияние образования на рождаемость нельзя назвать решающим; почти все различия в рождаемости у людей с различным уровнем образования можно объяснить, контролируя другие индивидуальные характеристики, связанные с образованием [Lakomy 2017].

Однако теория второго демографического перехода подверглась критике в ряде ее аспектов. Постматериалистические ценности, как было показано во многих исследованиях, связаны с увеличением числа разводов, сожительства и брачных рождений. Эти формы поведения гораздо более заметны в более либеральных обществах северных и англоязычных стран, чем в более традиционных семейных культурах стран Южной Европы, немецкоязычных и азиатских развитых стран. Однако целый ряд исследователей справедливо указывает на то, что среди развитых стран рождаемость выше в более либеральных обществах, чем в более традиционных. Таким образом, общества, которые поддерживают традиционное поведение, кажутся значительно менее способными к воспроизводству в современных условиях, чем более либеральные общества [Coleman 1998; Guetto et al. 2015; McDonald 2001].

Еще один важный аргумент отмечает П. Макдональд – во многих развитых странах у молодых женщин в возрасте 20 с небольшим лет сохраняется желаемое число детей выше уровня замещения. По мере взросления этих женщин данное число снижается, но остается выше реального числа имеющихся детей. Макдональд указывает на возможность логической ошибки – в любом обществе более образованные женщины, менее религиозные женщины, горожанки и носительницы более либеральных ценностей будут иметь более низкую рождаемость, чем женщины менее образованные, более религиозные, живущие в сельской местности и склонные к более консервативным ценностям. Однако это наблюдение, по его мнению, верно внутри какого-либо общества, но не может являться основой для кросс-национальных сопоставлений [McDonald 2001].

Д. Коулман также критически рассматривает «материализм» и другие ценностные измерения, относящиеся к семье, религии, авторитетам и традициям как широко признанный способ объяснить новые явления в семейной жизни в современной Европе. Дело в том, что для большей части диапазона человеческого поведения переменные ценностных отношений и установок, по Коулману, оказываются относительно плохими предикторами индивидуального поведения. Критики отмечают, что «постматериализм» по критериям Р. Инглхарта, возможно, несет в себе лишь немногим более чем положение на шкале консервативного/либераль-ного измерения и мало что может сказать о тенденциях или моделях рождаемости на национальном агрегированном уровне, не учитывая ни низкую рождаемость в «семейной» Южной Европе, ни высокую рождаемость среди прогрессивных Скандинавских стран [Coleman 1998].

Для преодоления этого недостатка в настоящей работе мы проанализируем не только традиционно выделяемые Р. Инглхартом ценностные оси или же традиционные группы «материалистических» или «постматериалистических» ценностей, но все ценностные переменные, включенные в базу данных Всемирного исследования ценностей, чтобы затем выявить из их числа наиболее сильные корреляты высокой рождаемости как для мужчин, так и для женщин.

Данные и методы

Для работы с ценностными измерениями Р. Инглхарта воспользуемся базой данных Всемирного исследования ценностей (World Values Survey [WVS]). WVS предоставляет панель микроданных с 1981 по 2016 г., охватывающую 6 волн, 349 тыс. респондентов и 238 обследований в 100+ странах. Всего в базе данных присутствует более 340 тысяч наблюдений.

Располагая микроданными WVS о ценностных ориентациях и определенными демографическими характеристиками респондентов, оценим микроэкономическую модель связи ценностных ориентаций и демографического поведения.

Мы рассматриваем многофакторные модели, в которых демографическая характеристика «число детей» (children) зависит от определенной ценностной переменной, а также контролируется на все микроданные об индивиде – возраст и когорту, уровень образования (численное значение от 1 до 8), пол респондентов (для смешанных моделей), семейное положение (категориальная переменная), положение на рынке труда/занятость (категориальная переменная), уровень дохода (численная переменная), также мы контролируем на все страно-волны с помощью соответствующих фиктивных переменных.

Для МНК модели спецификация уравнения приведена ниже:

где value в МНК-оценках – это ответ респондента относительно его представления о ценностях; age, cohort, education, sex, income – переменные, описывающие возраст, когорту, образование, пол и доход для каждого респондента; D_m, D_l, D_cw – фиктивные (дамми) переменные для соответствующих уровней семейного положения, положения на рынке труда и принадлежности к одной из 45 страно-волн; β, γ, δ, μ – коэффициенты уравнения регрессии, численные оценки которых получаются в результате оценки данной модели на данных.

Теперь обратимся непосредственно к результатам анализа различных ценностных ориентаций, влияющих на демографию. Для этого нами был проанализирован весь спектр вопросов из базы данных WVS по методологии, описанной выше. Далее все наши результаты были проранжированы исходя из значений стандартизированного бета-коэффициента.

Результаты

Для начала обратимся к результатам анализа для всего мира в целом. В табл. 1 представлены результаты оценки МНК-моделей для всего мира, совместно для мужчин и женщин; первые 25 из 75 ценностных переменных, наиболее значимых для оценки общего числа детей.

В таблице П1[1] представлены ценностные измерения, в наибольшей степени связанные с числом детей среди женщин всего мира старше 45 лет (первые 20 из 56 значимых).

В таблице П2 представлены ценностные измерения, в наибольшей степени связанные с числом детей среди мужчин всего мира старше 45 лет (первые 20 из 68 значимых).

Как видно из табл. 1, П1 и П2, для мира в целом наиболее значимой группой измерений, связанной с числом детей, оказывается группа измерений различных аспектов религиозности – из 10 ценностных измерений, в наибольшей степени связанных с числом детей у мужчин и женщин старше 45 лет, 7 имели отношение к религиозности. Из 10 наиболее значимых ценностных измерений у мужчин 7 были связаны с религиозностью, у женщин – 4. У женщин в большей степени, чем у мужчин, оказались связаны с рождаемостью традиционные ценности, не относящиеся напрямую к религиозности (хотя многие из этих ценностей являются сильными коррелятами религиозности) – важность семьи (на первом месте среди всех ценностных измерений по связи с числом детей), неодобрение абортов и матерей-одиночек (приверженность традиционным формам семейного поведения и поведения, связанного с рождаемостью), а также неодобрение эвтаназии. В число 20 ценностных измерений, наиболее связанных с числом детей, у женщин вошли также многие другие измерения, связанные с традиционными ценностями и традиционными нормами в сфере семьи, брака, сексуального поведения и рождения детей – а именно отношение к проституции, разводам, гомосексуализму.

Однако следует помнить, что, рассматривая закономерности на уровне мира в целом, мы включаем в рассмотрение общества, находящиеся на различных стадиях демографического перехода – в большинстве стран Африки южнее Сахары переход рождаемости еще крайне далек от завершения, в то время как развитые страны уже переживают второй демографический переход. Для получения более детальной картины следует рассматривать более гомогенные группы обществ – так, для проверки теории второго демографического перехода представляется целесообразным сосредоточиться на том, какие ценностные установки респондентов в наибольшей степени связаны с числом детей в развитых странах ОЭСР среди мужчин и женщин старше 45 лет – см. табл. 2 (первые 20 из 54 значимых).

В табл. П3 представлены ценностные измерения, в наибольшей степени связанные с числом детей среди женщин в странах ОЭСР старше 45 лет (первые 20 из 45 значимых). В таблице П4 представлены ценностные измерения, в наиболь-шей степени связанные с числом детей среди мужчин в странах ОЭСР старше 45 лет (первые 20 из 48 значимых).

Как видно из табл. 2, П3 и П4, для стран ОЭСР, как и для мира в целом, наиболее значимой группой измерений, связанной с числом детей, оказалась группа измерений различных аспектов религиозности – из 10 ценностных измерений, в наибольшей степени связанных с числом детей у мужчин и женщин старше 45 лет, 7 имели отношение к религиозности, хотя по силе влияния они следовали в несколько ином порядке, чем для мира в целом. Как и для мира в целом, для стран ОЭСР из 10 наиболее значимых ценностных измерений у мужчин 7 были связаны с религиозностью (у женщин – 5).

Как и для мира в целом, для стран ОЭСР у женщин в большей степени, чем у мужчин, оказались связаны с рождаемостью традиционные ценности, не относящиеся напрямую к религиозности, но зачастую являющиеся ее сильными коррелятами – важность семьи (как и для мира в целом, это измерение находится на первом месте среди всех ценностных измерений по связи с числом детей у женщин), неодобрение абортов и эвтаназии.

В число 20 ценностных измерений, наиболее связанных с числом детей, у женщин в ОЭСР (как и для мира в целом) вошли также другие измерения, связанные с традиционными ценностями и традиционными нормами в сфере семьи, брака, сексуального поведения и рождения детей – а именно отношение к проституции, разводам, гомосексуализму (отметим, что многие из этих ценностей являются сильными коррелятами религиозности).

Помимо «семейного консерватизма» можно отметить и некоторый политический консерватизм, который коррелирует с бóльшим числом детей у женщин в ОЭСР – он выражен в меньшей степени, нежели «семейный консерватизм»; тем не менее женщины, сильно одобряющие демократическую систему, имели меньше детей, чем женщины, считающие ее очень плохой.

Подчеркнем, что именно в выборке, ограниченной странами ОЭСР, коррелятом числа детей у женщин оказалась значимость свободного времени – женщины, отмечавшие, что для них важно иметь свободное время, имели меньше детей, чем женщины, для которых данное измерение не представляло большой ценности. Это наблюдение подтверждает теорию М. Лакомого о том, что женщины могут иметь меньше детей как по причинам социально-экономического характера, так и по причинам, связанным с более либеральными и постмодернистскими ценностями – рождение ребенка может ограничить их активность и самореализацию в различных сферах, не связанных с родительством.

Для мужчин в странах ОЭСР в наибольшей степени скоррелированной с числом детей оказалась группа религиозных ценностей (связь еще более выражена, чем у женщин), а также группа ценностей «семейного консерватизма» (связь несколько менее выражена, чем у женщин, но подтверждена целым рядом значимых ценностных переменных).

Удовлетворенность финансовым положением домохозяйства отрицательно коррелировала с числом детей у мужчин, однако здесь представляется целесообразным рассматривать взаимную зависимость переменных друг от друга (эта связь может означать, что более обеспеченные мужчины имеют меньше детей – но так же валидно и предположение, что мужчины, имеющие больше детей, менее довольны финансовым положением своего домохозяйства).

Наконец, рассмотрим, как выявленные закономерности соблюдаются или трансформируются для России. В табл. 3 представлены ценностные измерения, в наибольшей степени связанные с числом детей в России среди мужчин и женщин старше 45 лет (первые 15 из 28 значимых).

В табл. П5 представлены ценностные измерения, в наибольшей степени связанные с числом детей среди женщин России старше 45 лет (первые 20 из 24 значимых).

В ярком контрасте с российскими мужчинами (см. табл. П6) ни одна из 20 ценностных установок, оказывающих наиболее сильное влияние на демографическое поведение российских женщин в плане рождаемости, не оказалась имеющей отношение к религии. В то же время для российских женщин также характерны ценности традиционализма (женщины с традиционными ценностями имели сравнительно больше детей), однако это не религиозный традиционализм, а традиционализм гражданский, связанный с сильной поддержкой государства и важностью семьи и семейных ценностей. Это вполне схоже с международным трендом, при этом семейные ценности оказываются значимыми для традиционализма как религиозного, так и государственного. Женщины, готовые защищать свою страну в случае необходимости (Е012), с сильным чувством национальной гордости (G006), много доверяющие вооруженным силам (Е069_02), имели большее количество детей. Также женщины, ставящие борьбу с преступностью как приоритет государственной политики (E005_3\4), считающие необходимым увеличить долю государственной собственности (Е036), имели большее количество детей. В то же время, по аналогии с общемировым трендом, более счастливые (А008) и более удовлетворенные жизнью (А170) женщины имели больше детей.

В табл. П6 представлены ценностные измерения, в наибольшей степени связанные с числом детей среди мужчин России старше 45 лет (все 11 значимых).

Из 11 ценностных переменных 4 оказались принадлежащими к категории религиозных ценностей. Примечательно также, что число детей у мужчин старше 45 лет в России коррелировало с сильной ориентацией на работу и заработок, а мужчины с бóльшим числом детей чаще отмечали отсутствие свободного времени, притом что для стран ОЭСР такой сильной зависимости не наблюдается, но существует, как было отмечено выше, значимая отрицательная связь между неудовлетворенностью своим экономическим положением и количеством детей. При этом предиктором большего количества детей также является поддержка идеи, что управлять государством должны мужчины, которая является значимой компонентой индекса выживания. В то же время отказ от участия в мирных демонстрациях также ярко демонстрирует приверженность ценностям выживания, как и ориентация на труд. В целом для российских мужчин с бóльшим количеством детей в заметно большей степени, чем для малодетных, характерна приверженность ценностям выживания и религиозно-традиционным ценностям.

Заключение

Проведенное исследование подтверждает наличие определенного «парадокса микро- и макроуровней» относительно влияния ценностных установок на число детей. С одной стороны, на индивидуальном уровне число детей оказывается больше у респондентов и респонденток, придерживающихся традиционных ценностей, преимущественно относящихся к религиозности или являющихся коррелятами религиозных ценностей. Однако в демографической литературе неоднократно указывалось, что среди развитых стран рождаемость выше в более либеральных обществах, чем в более традиционных. Таким образом, наше исследование отчасти подтверждает гипотезу Макдональда о том, что данная связь, наблюдаемая на мик-роуровне, не может быть напрямую транслирована на кросс-национальный уровень. Представляется, что соотношение долей населения с тем или иным количеством детей зависит не только от ценностных установок населения, но и от возможности их реализовать, то есть от демографической и семейной политики [см., например: Коротаев, Халтурина 2009: 38–45; Архангельский и др. 2014: 40–62; 2017]. Этим может объясняться упоминавшийся в статье факт, что общества, поддерживающие традиционное поведение, кажутся менее способными к воспроизводству в современных условиях, чем более либеральные общества, поскольку разрушаются традиционные модели поддержки семей с детьми (вписанные, к примеру, в контекст расширенных семей или же религиозных учреждений), им должны быть противопоставлены новые, более современные способы поддержки (институциональные).

Некоторым ограничением данного исследования является его фокус на населении старше 45 лет, то есть уже фактически завершивших деторождение и окончательно реализовавших (или не реализовавших) свои репродуктивные намерения. В более молодых когортах (и/или возрастных группах) ценностная динамика может быть иной. В дальнейшем целесообразно сопоставить полученные результаты с лицами, допустим, в возрастах 35–45 лет.

Наконец, дальнейшего изучения заслуживает обнаруженная для российской выборки дихотомия религиозного консерватизма у мужчин и «гражданского консерватизма» у женщин, имеющих больше детей по сравнению с менее консервативной частью выборки.

[1] Табл. П1–П6 являются дополнительными материалами к статье, их можно посмотреть на веб-странице: https://www.socionauki.ru/journal/articles/2790419/.