Общее понимание культуры: социально-философское обоснование

На земном шаре сложным и противоречивым образом происходит глобализация, живо протекают многообразные миграционные процессы, во внутригосударственном и международном масштабах ведется работа по соблюдению прав человека, обсуждается, а в некоторых странах уже решен, вопрос о правомерности эвтаназии и т. д. Для придания подобным явлениям окультуренных форм требуется, помимо прочего, активное участие гуманистической философии в их осмыслении, ибо философией разрабатываются критерии культуроносного характера общественных явлений. Уже отсюда вытекает востребованность дальнейшей разработки общего понимания культуры[1].

Обоснование деятельностно-созидательного понимания культуры. Социальная философия рассматривает культуру в качестве самой плодоносной составляющей цивилизации и выявляет осуществимость именно в культуре отношения человека к миру в лучшем, то есть созидательном, выражении, тогда как в принципе его отношение к миру может быть и разрушительным. В философии раскрывается необходимо деятельностный характер такого отношения, ибо люди, чтобы удовлетворять потребности, должны создавать материальные, социальные и духовные блага, выстраивать общественные отношения, производя и воспроизводя на этой основе самих себя. Культура необходимо вырастает из превращения людьми мира в объект познания, универсального освоения и многообразного практического воздействия. В ее содержательном наполнении выявляется то благое, что человечество силами своей активности берет от мира и что оно привносит в него. Благодаря формированию культуры происходит пролиферация сущего: оно качественно разнообразится и прирастает за счет появления и обогащения ноосферы.

Деятельностная природа культуры давно установлена в отечественной философской и культурологической литературе. Но можно и нужно подойти к рассматриваемой проблеме с не затрагиваемой обычно авторами стороны – со стороны субъектности как феномена, без которого не может сложиться ни общество, ни культура, ни цивилизация.

Находящийся в центре философии вопрос об отношении человека к миру в социально-философском преломлении встает в качестве вопроса о характере связи с миром активного субъекта как такого участника общественных отношений, который играет заметную и относительно самостоятельную роль в общественном (материальном и/или духовном) производстве и/или управлении и способен инициировать действия и/или движения, накладывающие ощутимый отпечаток на протекание общественной жизни и состояние социальной среды. Таким образом, речь идет о деятеле (групповом или индивидуальном), активность или позиция которого социально значима. В этом понимании выражено его трансисторическое, общее значение, в то время как на разных этапах общественного развития от общества к обществу, от страны к стране такие субъекты носят конкретно-исторический характер. Не исчерпывая здесь вопроса о разновидностях субъекта-деятеля, отметим, что к их числу, безусловно, относятся как значительные индивиды (например, политические лидеры, общественные деятели, личности, заметно проявляющие себя на поприще технического или художественного творчества, научных изысканий, социального вспомоществования, профессионалы высокого класса), так и структуры производственного, управляющего, обеспечительного, образовательного, научно-исследовательского, защитно-охранительного, досугового и иных видов.

В ответ на многообразные запросы жителей формируются предприятия, хозяйства, фирмы, органы, учреждения, союзы, организации, службы, мастерские, точки обслуживания, биржи, пункты проката, магазины, конторы и заведения, осваивающие весьма напряженную деятельность по удовлетворению нарастающих потребностей населения (иногда патологических), по большей части являющуюся одним из источников дохода, а порой и жизненного удовлетворения для самих занятых в ней индивидов. Рассуждая в плане постановки задачи, надо отметить, что для составления достаточно объемного понимания культуры требуется, помимо прочего, системная репрезентация субъектных структур, разработка их классификации соответственно специфике их деятельности, а также отделение культуроносных образований от антикультурных.

Без организованных и развитых субъектных структур нет и развитого цивилизованного общества. Философия детально не изучает подобные структуры – это составляет задачу социологии и некоторых конкретных дисциплин, но выявляет общие принципы их функционирования. Мы пока готовы выделить три таких принципа.

1. Субъектные структуры группируются по родовым, видовым и подвидовым формам общественной жизни, а также по основным ее подсистемам, к которым принято относить материальную, политическую, социальную и духовную. Более дробно они группируются по многочисленным секторам каждой из этих подсистем. Соответственно родовым формам и подсистемам общественной жизни выделяются типы структур, а соответственно видовым формам и секторам – их виды и подвиды.

2. Другой принцип заключается в неизменно происходящем с ходом истории в условиях общественных организмов исчезновении некоторых прежних и появлении новых видов структур[2], а также в их усложнении. Думается, наиболее общая причина их возрастающей дифференциации и усложнения заключается в нарастающем со временем обогащении по содержанию общественной жизнедеятельности и диверсификации ее видов в связи с возвышением человеческих потребностей и все более многоаспектным освоением людьми универсума, в ответ на что требуются гораздо более развитые производство и управление, более совершенные учреждения образования и науки, более развитое судопроизводство, создание разветвленной системы социальных гарантий, более надежные гражданская и военная обороны и прочее. Вместе с тем с ходом истории появляется все больше издержек общественной жизнедеятельности, от которых надо умело освобождаться, изобретая особые средства и методы, что тоже предполагает формирование более искусных субъектов.

3. Еще один принцип заключается в функционировании рассматриваемых структур в противостоянии антикультурным субъектным образованиям. Изучение культуры в противопоставлении ее антиподу ведется еще с древности, однако сравнительно недавно в качестве такового стала пониматься антикультура, природа которой пока слабо охарактеризована. Можно сразу же сказать, что антикультура тоже формируется в результате активной и весьма широко распространяющейся деятельности определенных субъектов.

Понятие «антикультура» можно определить как организованное, отехнологиченное производство и использование антиценностей в интересах определенных субъектов (к ней относятся, например, фашизм, теневая экономика, организованная преступность, некоторые формы так называемой массовой культуры, травмирующие психику людей, ловкое манипулирование сознанием масс). Если бескультурье, варварство и вандализм сравнительно легко распознаются, то антикультура обычно довольно искусно маскируется под культурообразность, она тоже нечто возделанное, но лишенное «человеческого лица», по существу, имеющее человекопротивную направленность.

На основе деятельности антикультурного характера формируется субъект-разрушитель, ибо активность воротил теневой экономики, вершителей организованной преступности, создателей кроваво-тоталитарных и жестоких авторитарных режимов, тоталитарных религиозных сект, носителей направляемой в массы дезинформации и неблаговидных деятелей других видов, в какие бы внешне привлекательные одежды она ни рядилась, в конечном счете разрушительна по отношению к устоям общества и тлетворна по отношению к личностям. Таким образом, субъект может выступать как социообразующим, так и социоразрушающим фактором, тем, кто торпедирует культуру.

Противоречие между культурой и антикультурой в его конкретно-историческом выражении проходит через всю человеческую историю и является одним из основных противоречий современной эпохи. Поэтому в числе важнейших условий выполнения социально здоровыми силами культурогенной роли находится и такая практика, как организация блокирования и пресечения активности носителей антикультуры, которые тоже мастерски формируют довольно сложные, что называется, «темные» структуры.

Как видим, прогрессирующее развитие общества во многом зависит от его способности сформировать внутри себя цивилизованных субъектов: прежде всего, хозяйствующих, а также управляющих; субъектов, несущих просвещение и на высоком уровне поддерживающих образование; субъектов художественной жизни и научного творчества; здравоохранения; правового регулирования общественных отношений; структур по экологической защите и т. д. То есть культуроносное достояние цивилизации складывается, опосредуясь формированием все более умелого, а также социально развитого субъекта. Сам адаптивно-исторический выбор, в частности будет ли действительно в основу развития общества положена экономика (а не, скажем, идеология, религия или развлечения[3], что рано или поздно приводит общество к краху) и какие формы обретет хозяйствование в условиях страны, в конечном счете определяется подготовленностью ведущих субъектов к практической активности определенного характера.

Итак, дело не просто в том, что культура деятельностна, ибо все в обществе представляет собой человеческую деятельность – либо уже относительно застывшую, объективированную в артефактах, либо длящуюся в качестве процесса. Главное в том, что культура продуцируется созидательной деятельностью. Созидательно-деятельностное отношение субъектов к миру составляет один из базовых принципов объяснения и производства культуры. Проблема производства культуры – это в первую очередь проблема подготовки субъектов, способных к культурогенной активности и подавлению антикультуры.

Обоснование гуманистического понимания культуры. Достаточно ли отметить для выработки общего понимания культуры лишь ее деятельностный характер, если, например, учитывать, что кое-где бытовали и еще бытуют дикие нравы и обычаи, практиковались и практикуются жесточайшие пытки и изуверские казни, то есть если полновесно принимать во внимание существование на Земле разнообразных не только гуманных, но и антигуманных практик?

И в советский, и в постсоветский период в отечественной философской и культурологической литературе весьма распространено понимание культуры как очеловечивание мира, а также усмотрение направляющей ее цели в непрестанном воссоздании человека как гуманного и творческого существа. И это не случайно. Надо полагать, гуманистическое понимание культуры обусловлено общественной потребностью в приковывании внимания субъектов к обычно сложно протекающей практике очеловечивания социальной среды и общественных отношений, в обобщении опыта очеловечивания мира и выявлении типичных противоречий этого опыта с целью их преодоления. Категория «культура» отвечает насущной потребности участников общественных отношений в улавливании там, где есть, в намечаемом, создаваемом и содеянном, с одной стороны, признаков очеловеченности для их усиления и утверждения, а с другой – признаков обесчеловечивания с целью помешать распространению дезантропных явлений.

Важнейшее обоснование гуманистической природы культуры заключено в усмотрении антропофильной направленности общественного прогресса. В отечественной социальной философии последних лет критерий такого прогресса стал пониматься соответственно «человеческому измерению». «Чем прогрессивнее общество, – усматривая суть, пишет И. А. Гобозов, – тем больше условий оно создает для развития человека и его сущностных сил»[4]. «Поэтому общефилософским критерием общественного прогресса, – продолжает этот автор, – является положение человека в окружающей природной и социальной действительности, ибо, в конце концов, все делается во имя человека»[5]. Антропофилизация понимания основной направленности общественного прогресса, несомненно, выступает достижением социально-философской мысли, ибо введение «человеческого измерения» в критерий прогресса с практической точки зрения правильно направляет деятельность людей, а с теоретической – позволяет постичь логику прогрессирующего развития общества в качестве создания субъектами с ходом истории все более гуманизированных модификаций родовых форм общественной жизни.

Все виды и подвиды подлинной культуры подчиняются такому критерию, как «человеческое измерение», однако в настоящее время особенно бурно эволюционирует вид культуры, непосредственным назначением которого является гуманизация социальных отношений – социальная (в узком смысле) культура, которую можно назвать и гуманитарной, если сравнивать ее с технической. В сфере гуманитарной культуры субъекты целенаправленно внедряют в общественную жизнь и индивидуальные, и социальные формы гуманизма, некоторые из которых зародились еще в далеком прошлом[6].

Коротко охарактеризуем социальную культуру. Существуют два основных вида социальных связей: 1) межсубъектные отношения и 2) отношение ведущих субъектов к слабо защищенным участникам общественной жизни. Соответственно главными блоками рассматриваемой культуры выступают: а) придание межсубъектным отношениям правового, бесконфликтного, нежертвенного, ненасильственного и вообще гуманистически ориентированного характера. В частности, это проявляется в расширяющемся внедрении договорных начал в практику установления межсубъектных отношений и разрешения политических, трудовых, национальных, территориальных (например, на основе принципа «мир за землю») и иных споров и конфликтов; б) социальное обслуживание и защита «слабых» участников: инвалидов, беспомощных стариков, сирот, беженцев, жертв преступлений, войн, стихийных бедствий и т. д. (Этот блок культуры сейчас называют «социалкой» или, от английских слов, «вэлфэр».) В социальной защите нуждаются младенчество и детство, материнство, молодежь, неблагополучные семьи и т. д., а также могут нуждаться по существу «сильные» участники, из-за особых перипетий общественной и личной жизни поставленные в неблагоприятные условия: новаторы, малый и средний бизнес, квалифицированные работники, оказавшиеся безработными, невостребованные таланты и др.

Во многих странах насущным делом является применение весьма широкого спектра социально-обеспечительных и защитных мер, как то: охрана труда и пенсионное обеспечение работника в старости, защита прав личности через суд, соблюдение прав потребителя и т. д. Реабилитационными центрами в этих странах проводится работа по восстановлению здоровья людей, травмированных вследствие аварий, катастроф, ведения военных действий, стихийных бедствий, социальных столкновений и преступного насилия над личностью; в них ведется борьба с бедностью, созданы многочисленные центры здоровья матери и ребенка; трудоспособным инвалидам в фирмах и на предприятиях специально выделяются рабочие места, их ограниченным возможностям в чем-то подчиняется планировка улиц, жилых домов и квартир; организованы службы доверия и спасения и прочее. В настоящее время в немалом числе стран введены различные виды защиты граждан от возможных социальных рисков (например, созданы фонды защиты обманутых вкладчиков), учреждены министерства по чрезвычайным ситуациям, сформированы органы управления делами беженцев и иного рода мигрантов. То есть «социалка» и в некоторых (отдельно взятых) странах, и на мировой арене сложилась в своего рода общественный массив.

Решающая роль в деле утверждения социального окульту-ривания в качестве непреложного общественного процесса принадлежит международному институту прав человека. В указанных правах, как они выражены в международных и внутригосударственных нормативных документах, относительно определенно проступает содержание того, чего ведущим субъектам в целях реализации гуманистической ориентированности общественных отношений следует добиваться по отношению к личности, ибо содержание прав человека в общем и целом соответствует основам бытия людей: материально-неорганическим, физиологическим, психологическим, общественным. Основанием рассматриваемого вида культуры выступает понимание сущности человека как того, что, согласно B. C. Грехневу, «должно диалектически включать в себя и его природные, и социальные, и индивидуально-особенные свойства»[7]. Этим автором подчеркивается «неразрывность единства индивидуально-особенного и социально общего в человеке»[8]. И действительно, права человека и гражданина – социальные образования, но они продуцируются для того, чтобы личность свободно могла пользоваться ими индивидуально. Вследствие эксплицирования и юридизации прав человека понятия социальной свободы и справедливости содержательно конкретизировались по сравнению с абстрактно декларативной формой их репрезентации.

Для обобщения и типизации опыта гуманизации общественных отношений требуется изучать его в противопоставлении бесчеловечным практикам, среди которых выявлены такие, как рабство, эксплуатация человека человеком, геноцид, апартеид, необоснованные репрессии, этнические и конфессиональные чистки, организация концлагерей, изуверские казни, пытки заключенных в СИЗО и военнопленных, применение детского труда, дискриминация женщин, дедовщина, насилие в семье и прочее. Подобные явления инфернального, можно сказать, характера тоже требуется изучать и типизировать, дабы продолжать вырабатывать надежные способы пресечения дегуманизации во всех ее видах. Призыв «Нет бесчеловечным практикам!» целесообразно выдвинуть в качестве одного из девизов современной культуры.

В целом история общественных усилий, направленных на вживление гуманизма в общественные отношения, очень насыщенна, ибо гуманизм давно шагает по планете, однако сначала имея место лишь кое-где, едва пробиваясь через дикие обычаи, жестокости классового гнета и порабощение одних народов другими, ужасы кровопролитных войн, зверства тиранических режимов, бесчеловечные крайности социальных, национальных, религиозных и иных раздоров и т. д. И хотя гуманизм еще очень далек от победного шествия, тем не менее, к настоящему времени он приобрел определенные организационные формы внутри немалого числа стран и на международной арене. Повсеместное утверждение гуманизма стало одной из целей мирового сообщества, что выражено прежде всего во «Всеобщей декларации прав человека».

В деле гуманитарного окультуривания встает много трудностей: имеются страны, в условиях которых говорить о нем вообще пока не приходится (в них, например, нет даже пенсионного обеспечения), да и за самой развитой страной тянется сейчас «шлейф» нерешенных социальных проблем. И все же нельзя отрицать, что особым направлением труда, творчества и общественной деятельности людей стали разработка, а также практическое применение методов социального обеспечения и защиты, утверждение на Земле ненасильственного мира, создание новых рабочих мест и производство других социальных благ. Отрицание немалых достижений цивилизованного человечества в вопросах отстаивания прав человека, оказания помощи плохо защищенным слоям и категориям населения, а также слаборазвитым странам, предотвращения социальных конфликтов и т. д. было бы пренебрежением к выявлению опыта гуманистической деятельности и необходимости обмена им между странами. Историческое движение от благотворительности отдельных лиц к созданию предоставительно-обслужи-вающих структур, подготовка для них кадров, разработка и более или менее успешная реализация социальных программ, создание специфической юридической базы свидетельствуют о развитии гуманитарной культуры.

Целенаправленная гуманизация общественных и межличностных отношений составляет другой базовый принцип объяснения и производства культуры. Ведущее направление ее развития в современных условиях заключается в развертывании в международных и внутригосударственных масштабах гуманных практик, а также в организованной борьбе социально здоровых сил за ликвидацию практик антигуманных.

Обоснование аксиологического понимания культуры. Категория «культура» в социальном познании кристаллизуется и в связи с необходимостью в выделении достояния среди произведенного и содеянного людьми. «...Первый шаг к культуре, – правомерно отмечает B. C. Семенов, – деятельностное творческое создание... культуры... То есть окультуривание окружающей человека среды... Второй шаг – суммирование и накопление от поколения к поколению опредмеченных материальных и духовных ценностей культуры... И третий шаг – освоение людьми созданных культурных богатств и ценностей, приобщение людей к культуре, овладение культурой...»[9] Человечество нуждается в выявлении и особо глубоком освоении того, что среди им созданного может в качестве объективно выраженного образца стать руководством к активности и составить опоры в дальнейшей жизнедеятельности, что желательно воспроизводить, беречь и обогащать, то есть того, что составляет позитивные накопления в условиях цивилизации.

Без вынесения в общественном сознании оценок происходящего, содеянного, производимого и намечаемого к производству, а также без выявления субъектами ценностей, с одной стороны, и антиценностей – с другой, общество вряд ли будет хорошо знать, куда двигаться дальше, что утверждать и от чего, наоборот, освобождаться. Проведение субъектами ценностного отбора в качестве направления духовного производства выступает своеобразным мирным способом социального утверждения, с одной стороны, и социального отвержения – с другой. Как полагает B. C. Степин, «ценности санкционируют тот или иной тип деятельности и присущие ему цели»[10], то есть ценности носят и проспективный характер. Судьбы цивилизации напрямую зависят от того, что признается ценностями ведущими социальными силами и что в качестве ценностей ими практически утверждается. Ценностный отбор, таким образом, составляет условие общественного прогресса и выявления содержательного наполнения культуры, которая представляет собой гуманизированный опыт производства и освоения ценностей людьми. Культура не сводится просто к общественно-исторической фактичности, она – нечто в ней выделенное и освоенное субъектами в качестве достояния.

Однако нельзя упрощать аксиологическое понимание культуры, ибо процесс идентификации ценностей сложен и противоречив, что считать, что не считать ценностью почти всегда составляет проблему, и вопрос о содержательном наполнении ценностного актива цивилизации никогда не бывает решен окончательно. В ценность может оказаться возведенным то, что совсем недавно осуждалось, а нечто, только что признаваемое особо дорогим, вдруг лишается ореола. Культура представляет собой постоянный процесс ее становления, а также выявления людьми, и важнейшей задачей, встающей перед каждым новым поколением, является идентификация ценностей. Уже поэтому культура оказывается процессом, а не механической совокупностью достижений.

До позитивного признания какие-то деяния, произведения и активность могут лишь потенциально относиться к культуроносному достоянию. Конечно, ценности, признанные в качестве таковых в определенный исторический период, могут оказаться мнимыми. Однако противоречивый и сложный процесс идентификации ценностей в качестве относительно самостоятельного направления духовного производства в настоящее время принял глобальный характер. В ходе формирования единой культуры человечества, что происходит очень медленно, но непрестанно, в конце концов неправильные оценки исправляются, мнимые ценности развенчиваются, а то, что не было сразу же и долго признанным, но заслуживает признания, его получает. Исходя из вышесказанного, трудно согласиться с дескриптивным пониманием культуры, когда в нее включают «как позитивные, так и негативные, нежелательные проявления человеческой активности (например, религиозные распри, преступления, войны)»[11] и согласно которому «культура, взятая в целом, объемлет не только “высокое”, но и “низкое”, не только взлеты, но и падения, не только чистое, но и... грязное; не только созидательное, но и разрушительное... Культура – это... нравственное и безнравственное, справедливое и несправедливое...»[12].

Сторонники дескриптивного понимания культуры нередко в адрес аксиологической ее трактовки выдвигают обвинение, будто бы отнесение к ценностям носит исключительно субъективный характер. «Субъективизм аксиологического взгляда на культуру, – считает А. С. Кармин, – в сущности, заводит его в тупик, а некоторые из его последствий вплотную сближаются с идеями национализма и расизма»[13]. Но кто, спрашивается, включает наряду с другими негативными явлениями идеи национализма и расизма в культуру? Как раз сторонники дескриптивного понимания[14], полагающие, будто бы «культура как реальный исторически развивающийся образ жизни людей охватывает все многообразие видов человеческой деятельности, включая в себя все, что создано людьми, и характеризует их жизнь в определенных исторических условиях»[15], и повинны в сближении с антиидеями и другими антиподами культуры. Они уравнивают ее с общественной жизнью в целом и, значит, не улавливают специфики культуры, что составляет упрощенный подход и к ней, и к процессам ее формирования.

Закрепленное в общественном сознании возведение в ценность в той мере, в какой в этом процессе выражаются интересы и пристрастия каких-то участников общественных отношений, обладает большой социальной значимостью. А потому нельзя относиться к возведенному в ценность как к чему-то, чем якобы нужно пренебрегать при определении содержательного наполнения культуры. Международным сообществом, гуманистической мыслью проделана огромная работа по выявлению ценностей, с одной стороны, и антиценностей – с другой. В международных документах осуждены расизм, фашизм, национализм, геноцид, терроризм и т. п., некоторым из негативных явлений поставлены в этих нормативных документах юридические заслоны (например, организованной преступности, действующей в международном масштабе). И в это время некоторые философы утверждают, будто ценностью можно считать все что угодно! Зачем же перечеркивать труд мирового сообщества по точному определению хотя бы части того, что ценностью не является? По существу, это призыв к тому, чтобы без разбора относить к культуре все подряд, что практикуется, тогда как требуется разработать общие содержательные критерии идентификации культуроносных явлений и соответственно отделять их от явлений декультуризирующего характера.

Как видим, онтология культуры объективно-субъективна. Гуманистическая философия обосновывает и выводит в сознание мировой общественности признание подлинными ценностями лишь той активности, тех деяний и произведений, которые соответствуют, во-первых, «человеческому измерению» и критериям гуманизма, являясь добром, и, во-вторых, предметным критериям высококачественной возделанности, являясь благом. Аксиологическое ранжирование созданного, содеянного и намечаемого к производству в соответствии с «человеческим измерением» и качественной предметной возделанностью артефактов составляет еще один базовый принцип объяснения и производства культуры.

Синтез аксиологического и гуманистического подходов позволяет рассматривать культуру как вечный для общества процесс выработки людьми форм общественной жизнедеятельности, социального и личного устройства, в общем и целом приобретающих все более и более как предметно-качественный, так и антропофильный характер. Это происходит через преодоление случающихся периодов широкомасштабной дегуманизации общественного уклада, а также заметной акультурации деятельности субъектов. Такое рассуждение, как видим, ведется с точки зрения эволюционистской парадигмы объяснения культуры. Но среди многих историков, социальных антропологов и части философов распространена другая парадигма, согласно которой происходит отождествление культуры с общественным организмом. Истолкованная чисто организменным образом, она не воспринимается как нечто, воплощающее в себе определенные ожидания со стороны участников общественных отношений; и отождествлять культуру с общественным организмом – значит утверждать социальную пассивность в качестве основы ее формирования, ибо тогда буквально все, что складывается в обществе естественно-исторически (например, многочисленные толпы нищих на улицах, массовое увлечение магией и приверженность оккультизму), сторонниками рассматриваемого понимания объявляется культурой.

Приравнивание культуры к специфическому общественному организму в целом влечет вывод о несопоставимости и несоизмеримости различных культур друг с другом. «Культуры, – пишет В. М. Розин, – это своеобразные устойчивые узлы и формы, в которых процессы эволюции и истории приобретают константный однородный характер. При гибели одной культуры и образовании следующей процессы эволюции и истории резко видоизменяются»[16]. Однако основные, то есть родовые, формы общественной жизни при всех переменах сохраняются (если только какое-то общество вообще не распадается), меняются лишь их видовые и подвидовые проявления. В первую очередь именно родовые формы – суть «устойчивые узлы» и «константы», и уже поэтому нет несопоставимых друг с другом общественных систем при всем исключительном своеобразии их особенных модификаций. А выведение философской и социологической мыслью социально-гуманистических показателей состояния общества предоставляет весьма широкие возможности для сравнения общественных организмов друг с другом.

Общественно-организменное понимание культуры как относительно закрытого образования плохо согласуется с характером современной действительности, в условиях которой в международном масштабе осуществляется экономическая интеграция, а также развертываются такие интеграционные процессы, как обеспечение экологической безопасности, соблюдение прав человека, контроль над ядерными вооружениями, борьба с организованной преступностью и др.

Однако, к сожалению, как это ни парадоксально, пока повышение в чем-то немаловажном уровня окультуренности форм общественной и личной жизнедеятельности одновременно ведет к возрастанию зыбкости перспектив ее выживания. Изведение окружающей среды и нарушение равновесия между обществом и природой, приобретение антикультурой еще большей мощности, накопление оружия массового уничтожения на Земле, увеличение среди населения числа людей, которые труду предпочитают забавы, наслаждение или нищенство, массовое нарушение экологических норм и т. д. – все это ставит под реальную угрозу существование жизни и человечества. Миссия философов как раз и заключается, собственно, в том, чтобы помогать в многообразии видов и результатов человеческой деятельности выявлять культурогенную активность и культуроносные явления, вырабатывать на этой основе духовную платформу для постановки очередных общественных задач и разработки новых проектов развития стран и мира в целом.

Сохранение и прогрессирующее развитие социума предполагает не отказ от аксиологического подхода к рассмотрению реальности, а целенаправленное формирование культуры участников общественных отношений, которые осваивают подлинные ценности, дорожат ими и овладевают умениями по их созданию. Рассматривая общество со стороны того, что сохраняет и развивает социум, поднимает его до уровня высокоразвитого образования, И. А. Гобозов с основанием пишет, что «общество представляет собой совместную форму деятельности людей по производству материальных и духовных ценностей» (курсив И. А. Гобозова. – Т. Л.)[17]. Ценности бывают выношены, а некоторые и выстраданы социально-экзистенциальным опытом человеческих индивидов, и поэтому производство именно их цементирует жизнедеятельность людей в относительно устойчивую и развитую общественную систему.

* * *

Итак, на основе социально-философского анализа складывается созидательно-деятельностное и гуманистическо-аксиологическое понимание культуры, которое является и наиболее общим проектом последней. Если развернуть социокод, заложенный в категории «культура», то окажется, что данное понятие рождается из обостренной потребности проводить дифференциацию отношения к характеру и результатам человеческой активности и моделировать созидательно-гуманистическую деятельность людей. А уже постольку, поскольку отнесение к культуроносному достоянию не производится без вынесения оценок согласно критериям, в общей форме устанавливаемым философски, философия на правах познавательно-оценочной деятельности мировоззренческого характера напрямую участвует в формировании культуры и, безусловно, играет культурообразующую роль. Отрицание обязательного соответствия проявлений культуры как «человеческому измерению», так и нормам предметно-функциональной возделанности артефактов равносильно перечеркиванию культурогенного потенциала философии и отрицанию регулятивного значения понятия «культура». Между тем обосновать регулятивный статус категории «культура» может только социальная философия. За философией остается последнее слово в установлении ценностного или неценностного характера определенной человеческой активности и свершений. Выведение общих принципов понимания и создания культуры составляет главное назначение философии в культуре.

Как видим, участие философии в обосновании общего понимания культуры в качестве судьбоносной формы общественной жизни весьма весомо. До тех пор, пока достаточно определенно не был осознан разрушительный характер и коррозийная природа антикультуры, еще, пожалуй, можно было называть культурой весь общественный уклад и общественные процессы в целом. Но сейчас жизнь то и дело сталкивает нас с квази- и антикультурой: псевдодемократией, поддельными товарами и лекарствами, некачественным образованием, дезинформацией, лжеискусством и т. д. «Черный нал», «черный пиар», «черные» юристы и т. п. когда вкрадчиво, а когда и нагло вошли в наше бытие. Для того, чтобы выявлять их тлетворную природу и пресекать их, противостоять им, не становясь рабами и сырьем, надо прежде всего показать: то, что способствует выживанию и развитию человечества, – культура, она необходимо носит созидательно-деятельностный характер и имеет «человеческое лицо».